Отчаянные. Восемь подвигов танкистов

31 августа 1996 года были подписаны Хасавюртовские соглашения, положившие конец Первой чеченской войне. Журналист Олеся Емельянова отыскала участников Первой чеченской кампании и побеседовала с ними о войне, об их жизни после войны, об Ахмате Кадырове и о многом другом.

Дмитрий Белоусов, Санкт-Петербург, старший прапорщик ОМОН

В Чечне постоянно было ощущение: «Что я здесь делаю? Зачем все это надо?», но другой работы в 90-е годы не было. Мне супруга первая после первой же командировки сказала: «Или я, или война». А куда я пойду? Мы из командировок старались не вылезать, там хотя бы зарплату вовремя платили - 314 тысяч. Льготы были, «боевые» платили - это копейки были, точно не помню сколько. И бутылку водки давали, без нее тошновато было, в таких ситуациях от нее не пьянеешь, но со стрессом помогала справляться. Воевал я за зарплату. Дома семья, надо же было ее чем-то кормить. Никакой предыстории конфликта я не знал, ничего не читал.
Срочников молоденьких приходилось спиртом потихонечку отпаивать. Они только после учебки, для них проще умереть, чем воевать. Глаза разбегаются, головы вытаскивают, ничего не соображают. Кровь увидят, убитых увидят - спать не могут.
Убийство противоестественно для человека, хотя он привыкает ко всему. Когда голова не соображает, организм на автопилоте все делает. С чеченцами воевать было не так страшно, как с арабами-наемниками. Они намного опаснее, очень хорошо умеют воевать.

К штурму Грозного нас готовили около недели. Мы - 80 омоновцев - должны были штурмовать поселок Катаяма. Позже узнали, что там было 240 боевиков. В наши задачи входила разведка боем, а потом внутренние войска должны были нас подменить. Но ничего не получилось. Наши же по нам еще и ударили. Связи никакой не было. У нас своя милицейская рация, у танкистов своя волна, у вертолетчиков - своя. Мы рубеж проходим, артиллерия бьет, авиация бьет. Чеченцы испугались, подумали, что дураки какие-то. По слухам, штурмовать Катаяму изначально должен был новосибирский ОМОН, но их командир отказался. Поэтому нас с резерва кинули на штурм.
Среди чеченцев у меня были друзья в оппозиционных районах. В Шали, например, в Урус-Мартане.
После боевых действий кто-то спился, кто-то в дурдом попал - некоторых прямо из Чечни увозили в психушку. Никакой адаптации не было. Жена сразу ушла. Хорошего вспомнить не могу. Иногда кажется, что лучше все это вычеркнуть из памяти, чтобы жить дальше и идти вперед. А иногда хочется высказаться.
Льготы вроде есть, но все только на бумаге. Рычагов, как их получить, нет. Это я еще в городе живу, мне проще, а сельским жителям вообще невозможно. Руки-ноги есть - и то хорошо. Главная неприятность - это что ты рассчитываешь на государство, которое тебе все обещает, а потом оказывается, что ты никому не нужен. Я чувствовал себя героем, получил орден Мужества. Это была моя гордость. Сейчас уже по-другому на все смотрю.
Если бы сейчас предложили поехать повоевать - поехал бы, наверное. Там проще. Есть враг и есть друг, черное и белое - перестаешь видеть оттенки. А в мирной жизни надо крутиться и изгибаться. Это утомительно. Когда Украина началась, хотел поехать, но жена нынешняя отговорила.

Владимир Быков, Москва, сержант пехоты

Когда я попал в Чечню, мне было 20 лет. Это был осознанный выбор, я обратился в военкомат и в мае 1996 года уехал контрактником. До этого два года я учился в военном училище, в школе занимался пулевой стрельбой.
В Моздоке нас загрузили в вертолет Ми-26. Было ощущение, что видишь кадры из американского кино. Когда прилетели в Ханкалу, бойцы, которые уже прослужили некоторое время, предложили мне попить. Мне дали стакан воды. Я сделал глоток, и первая мысль была: «Куда бы это выплеснуть?». Вкус «военной воды» с хлоркой и пантоцидом - своеобразная точка невозврата и понимания, что пути назад нет.
Я себя героем не чувствовал и не чувствую. Чтобы стать героем на войне, надо либо погибнуть, либо совершить поступок, ставший достоянием общественности, либо находиться близко к командиру. А командиры, как правило, далеко.
Моей целью на войне были минимальные потери. Я воевал не за красных или белых, я воевал за своих ребят. На войне происходит переоценка ценностей, ты по-другому начинаешь смотреть на жизнь.
Чувство страха начинает пропадать где-то через месяц, и это очень плохо, появляется безразличие ко всему. Каждый из него выходил по-своему. Кто-то курил, кто-то пил. Я писал письма. Описывал горы, погоду, местных жителей и их обычаи. Потом эти письма рвал. Отправлять все равно не было возможности.

Психологически было тяжело, потому что зачастую не понятно, друг перед тобой или враг. Вроде днем человек спокойно ездит на работу, а ночью выходит с автоматом и обстреливает блокпосты. Днем ты с ним в нормальных отношениях, а вечером он в тебя стреляет.
Мы для себя делили чеченцев на равнинных и горных. Равнинные более интеллигентные люди, больше интегрированные в наше общество. А у живущих в горах совсем другой менталитет, женщина для них никто. Попросишь у дамы документы для проверки - и это может быть воспринято как личное оскорбление ее мужа. Нам попадались женщины из горных сел, у которых даже паспортов не было.
Однажды на блокпосту на пересечении с Сержень-Юртом мы остановили автомобиль. Из него вышел человек, у которого было желтое удостоверение на английском и арабском языках. Это оказался муфтий Ахмат Кадыров. Поговорили достаточно мирно на бытовые темы. Он спросил, можно ли чем-то помочь. У нас тогда была сложность с питанием, хлеба не было. Потом он привез нам на блокпост два лотка батонов. Хотели ему деньги дать, но он не взял.
Я думаю, что мы могли бы закончить войну так, чтобы не было второй чеченской. Нужно было идти до конца, а не заключать мирное соглашение на позорных условиях. Многие солдаты и офицеры тогда чувствовали, что государство их предало.
Когда я вернулся домой, с головой ушел в учебу. Учился в одном институте, параллельно в другом, еще и работал, чтобы мозг занять. Потом кандидатскую диссертацию защитил.
Когда я был студентом, меня отправили на курс оказания психосоциальной помощи для лиц, прошедших через горячие точки, организованный голландским университетом. Я тогда подумал, что Голландия же ни с кем не воевала в последнее время. Но мне ответили, что Голландия участвовала в войне Индонезии в конце 40-х годов - целых две тысячи человек. Я предложил им показать в качестве учебного материала видеокассету из Чечни. Но их психологи оказались морально не готовы и просили не показывать запись аудитории.

Андрей Амосов, Санкт-Петербург, майор СОБР

Что я буду офицером, я знал класса с третьего-четвертого. Папа у меня милиционер, сейчас уже на пенсии, дед офицер, брат родной тоже офицер, прадед погиб в Финской войне. На генетическом уровне это дало свои плоды. В школе я занимался спортом, потом была армия, группа специального назначения. У меня всегда было желание отдать долг родине, и когда мне предложили пойти в специальный отряд быстрого реагирования, я согласился. Сомнений, ехать или нет, не было, я давал присягу. Во время срочной службы я был в Ингушетии, мне было понятно, какой менталитет меня ждет. Я понимал, куда я еду.
Когда идешь в СОБР, глупо не думать, что можешь потерять жизнь. Но мой выбор был осознанный. Я готов отдать жизнь за родину и за друзей. Какие тут сомнения? Политикой должны заниматься политики, а боевые структуры должны выполнять приказы. Я считаю, что ввод войск в Чечню и при Ельцине, и при Путине был верным, чтобы радикальная тема не распространилась дальше на территории России.
Для меня чеченцы никогда не были врагами. У меня первый товарищ в техникуме был чеченец, его Хамзат звали. В Чечне мы отдавали им рис и гречку, у нас хорошее питание было, а они нуждались.
Мы работали по лидерам бандформирований. Одного из них мы с боем захватили в четыре часа утра и уничтожили. За это я получил медаль «За отвагу».

На спецзаданиях мы действовали слаженно, как единая команда. Задачи ставились разные, порой трудновыполнимые. И это не только боевые задачи. Нужно было выживать в горах, мерзнуть, спать по очереди возле буржуйки и согревать друг друга объятьями, когда нет дров. Все пацаны для меня герои. Коллектив помогал преодолевать страх, когда боевики были в 50 метрах и кричали «Сдавайтесь!». Когда я вспоминаю Чечню, я больше представляю лица друзей, как мы шутили, нашу сплоченность. Юмор был специфический, на грани сарказма. Мне кажется, раньше я это недооценивал.
Нам было проще адаптироваться, поскольку мы работали в одном подразделении и в командировки вместе ездили. Проходило время, и мы сами изъявляли желание снова поехать на Северный Кавказ. Физический фактор срабатывал. Чувство страха, которое дает адреналин, сильно влияло. Я расценивал боевые задачи и как долг, и как отдых.
Интересно было бы посмотреть на современный Грозный. Когда я его видел, он был похож на Сталинград. Сейчас война периодически снится, бывают тревожные сны.

Александр Подскребаев, Москва, сержант спецназа ГРУ

В Чечню я попал в 1996 году. У нас не было ни одного срочника, только офицеры и контрактники. Я поехал, потому что Родину защищать должны взрослые люди, а не малолетние щенки. У нас в батальоне командировочных не было, только боевые, мы получали 100 долларов в месяц. Ехал не за деньги, а воевать за свою страну. «Если родина в опасности - значит, всем идти на фронт», - еще Высоцкий пел.
Война в Чечне появилась не на ровном месте, это вина Ельцина. Он сам Дудаева и вооружил - когда выводили оттуда наши части, все склады Северо-Кавказского военного округа оставили ему. Я разговаривал с простыми чеченцами, в гробу они видали эту войну. Они жили нормально, всех устраивала жизнь. Не чеченцы начали войну и не Дудаев, а Ельцин. Одна сплошная подстава.
Чеченцы воевали кто за деньги, кто за родину. У них была своя правда. У меня не было ощущения, что они абсолютное зло. Но на войне не бывает правды.
На войне ты обязан выполнять приказы, тут уж никуда не денешься, даже преступные приказы. После ты имеешь право их обжаловать, но сначала должен выполнить. И мы выполняли преступные приказы. Вот когда, например, ввели Майкопскую бригаду в Грозный под Новый год. Разведчики знали, что этого нельзя было делать, но приказ был сверху. Сколько пацанов погнали на смерть. Это было предательство в чистом виде.

Взять хотя бы инкассаторский «КамАЗ» с деньгами, который стоял возле штаба 205 бригады, когда подписали Хасавюртовские соглашения. Бородатые дядьки приезжали и загружали мешками деньги. Фээсбэшники боевикам деньги выдавали якобы на восстановление Чечни. А у нас зарплату не платили, зато нам Ельцин зажигалки Zippo подарил.
Для меня настоящие герои - Буданов и Шаманов. Мой начальник штаба - герой. Будучи в Чечне он умудрялся писать научную работу о разрыве артиллерийского ствола. Это человек, за счет которого мощь русского оружия станет сильнее. У чеченцев тоже был героизм. Им были свойственны и бесстрашие, и самопожертвование. Они защищали свою землю, им объяснили, что на них напали.
Я считаю, что появление посттравматического синдрома сильно зависит от отношения общества. Если тебе в глаза все время говорят «Да ты убийца!», кого-то это может травмировать. В Великую Отечественную никаких синдромов не было, потому что встречала родина героев.
О войне надо рассказывать под определенным углом, чтобы люди дурью не занимались. Все равно будет мир, только часть народа будет убита. И не самая худшая часть. Толку от этого никакого.

Александр Чернов, Москва, полковник в отставке, внутренние войска

В Чечне я работал начальником вычислительного центра. Выехали мы 25 июля 1995 года. Ехали вчетвером: я как начальник вычислительного центра и три моих сотрудника. Прилетели в Моздок, вышли из самолета. Первое впечатление - дикая жара. Вертушкой нас доставили в Ханкалу. По традиции во всех горячих точках первый день нерабочий. Я привез с собой две литровых бутылки водки «Белый орел», два батона финской колбасы. Мужики выставили кизлярский коньяк и осетрину.
Лагерь внутренних войск в Ханкале представлял собой четырехугольник, обнесенный колючей проволокой. При въезде висел рельс на случай артиллерийских налетов, чтобы поднимать тревогу. Мы вчетвером жили в вагончике. Довольно удобно было, даже холодильник у нас был. Морозилка была набита бутылками с водой, поскольку жара была невыносимая.
Наш вычислительный центр занимался сбором и обработкой всей информации, в первую очередь оперативной. Раньше вся информация передавалась по ЗАС (засекречивающей аппаратуре связи). А за полгода до Чечни у нас появился прибор, который назывался РАМС, - не знаю, как это расшифровывается. Этот прибор позволял соединять компьютер с ЗАС, и мы могли передавать секретную информацию в Москву. Помимо внутренней работы типа всяких справок, два раза в сутки - в 6 утра и 12 ночи - мы передавали оперативную сводку в Москву. Несмотря на то что объем файлов был небольшой, связь была иногда плохая, и процесс затягивался надолго.
У нас была видеокамера, и мы снимали все. Самая главная съемка - это переговоры Романова (заместитель министра внутренних дел России, командующий внутренними войсками Анатолий Романов) с Масхадовым (один из лидеров сепаратистов Аслан Масхадов). На переговорах были два оператора: с их стороны и с нашей. Секретчики забрали у нас кассету, и ее дальнейшую судьбу я не знаю. Или, например, появилась новая гаубица. Романов сказал нам: «Езжайте и снимите, как она работает». Наш оператор также снял сюжет, как нашли головы трех иностранных журналистов. Мы передали пленку в Москву, ее там обработали и показали сюжет по телевидению.

Май 1996 года, аэродром военной базы в Ханкале

Война была очень неподготовленная. Пьяные Грачев и Егоров отправили под Новый год танкистов в Грозный, и их там всех пожгли. Танки отправлять в город - это не совсем правильное решение. И состав личный был не подготовлен. Дошло до того, что морпехов сняли с Дальнего Востока и туда кинули. Люди должны быть обкатаны, а тут пацанов чуть не из учебки сразу в бой бросали. Потерь можно было бы избежать, во вторую кампанию их было на порядок меньше. Перемирие дало небольшую передышку.
Я уверен, что первой чеченской можно было избежать. Я считаю, что основные виновники этой войны - Ельцин, Грачев и Егоров, они ее развязали. Если бы Ельцин назначил Дудаева замминистра МВД, поручил ему Северный Кавказ, он бы там навел порядок. Мирное население страдало от боевиков. Но когда мы бомбили их села, они против нас поднимались. Разведка в первую чеченскую работала очень плохо. Агентуры не было, потеряли всю агентуру. Были ли боевики в разрушенных селах, не были, точно нельзя сказать.
Мой друг боевой офицер, вся грудь в орденах, снял погоны и отказался ехать в Чечню. Сказал, что это неправильная война. Он даже пенсию отказался оформлять. Гордый.
У меня в Чечне обострились болячки. До такого дошло, что я не мог работать на компьютере. Еще такой режим работы был, что спал всего четыре часа плюс стакан коньяка на ночь, чтобы заснуть.

Руслан Савицкий, Санкт-Петербург, рядовой внутренних войск

В Чечню в декабре 1995 года я приехал из Пермской области, где у меня была учебка в батальоне оперативного назначения. Поучились мы полгода и поехали в Грозный на поезде. Мы все писали прошения, чтобы нас направили в район боевых действий, насильно не принуждали. Если один ребенок в семье, то вообще спокойно мог отказаться.
С офицерским составом нам повезло. Это были молодые ребята, старше нас всего на два-три года. Они всегда бежали впереди нас, чувствовали ответственность. Из всего батальона у нас с боевым опытом был только один офицер, прошедший Афганистан. В зачистках непосредственно участвовали только омоновцы, мы, как правило, держали периметр.
В Грозном полгода мы жили в помещении школы. Часть ее занимало подразделение ОМОН, около двух этажей - мы. Вокруг стояли автомобили, окна были заделаны кирпичами. В классе, где мы жили, стояли буржуйки, топили дровами. Мылись раз в месяц, жили со вшами. За периметр выходить было нежелательно. Меня оттуда вывезли раньше остальных на две недели за дисциплинарные нарушения.
Торчать в школе было скучно, хотя кормили нормально. Со временем от скуки мы начали пить. Магазинов не было, водку мы покупали у чеченцев. Нужно было выйти за периметр, пройтись около километра по городу, прийти в обычный частный дом и сказать, что нужен алкоголь. Была большая вероятность, что не вернешься. Я ходил без оружия. За один только автомат могли убить.

Разрушенный Грозный, 1995 год

Местный бандитизм – странная штука. Вроде днем человек нормальный, а вечером выкопал автомат и пошел стрелять. Под утро закопал оружие - и снова нормальный.
Первое соприкосновение со смертью было, когда убили нашего снайпера. Он отстрелялся, ему захотелось забрать у убитого оружие, он наступил на растяжку и подорвался. По-моему, это полное отсутствие мозгов. У меня не было ощущения ценности собственной жизни. Смерти я не боялся, боялся глупости. Идиотов рядом было много.
Когда вернулся, пошел устраиваться в милицию, но у меня не было среднего образования. Сдал экстерном экзамены и пришел снова, но меня снова прокатили, потому что в Чечне я заработал туберкулез. Еще потому что много пил. Не могу сказать, что в моем алкоголизме виновата армия. Алкоголь в моей жизни и до нее присутствовал. Когда началась вторая чеченская, хотел поехать. Пришел в военкомат, мне дали кучу документов, это немного отбило желание. Потом еще появилась судимость за какую-то фигню, и накрылась моя служба в армии. Хотелось куража и кайфа, но не сложилось.

Даниил Гвоздев, Хельсинки, спецназ

В Чечню я попал по призыву. Когда пришло время идти в армию, я попросил своего тренера устроить меня в хорошие войска - была у нас в Петрозаводске рота специального назначения. Но на сборном пункте моя фамилия прозвучала с теми, кто идет в Сертолово в гранатометчики. Оказалось, что за день до этого мой тренер уехал в Чечню в составе сборного отряда СОБРа. Я вместе со всем «стадом» встал, пошел на поезд, месяца три был в учебной части. Рядом была часть десантников в Песочном, писал туда неоднократно заявления, чтоб приняли, приходил. Потом понял, что все бесполезно, сдал экзамены на радиста командно-штабной машины 142-й. Ночью наш капитан и офицеры нас подняли. Один ходил со слезами, говорил, как всех нас уважает и любит, второй пытался предостеречь. Они сказали, что завтра мы все улетаем. На следующую ночь так интересно было на этого офицера смотреть, я так и не понял, для чего он слезы лил перед нами, ему лет было меньше, чем мне сейчас. Плакал: «Парни, я так за вас буду переживать!» Кто-то ему из ребят сказал: «Так собирайся и езжай с нами».
Мы прилетели во Владикавказ через Моздок. Месяца три у нас было активных занятий, мне дали 159-ю радиостанцию за спину. Потом меня отправили в Чечню. Там я пробыл девять месяцев, я был единственный связист в нашей роте, который более-менее что-то в связи понимал. Через шесть месяцев мне удалось выбить помощника - парня со Ставрополя, который ничего не понимал, но много курил, и для него Чечня была раем вообще.
Задачи мы там выполняли разные. Из простых - у них нефть там можно лопатой раскопать и они ставили такие аппараты: бочка, под ней газовый или на солярке подогреватели, они прогоняют нефть до состояния, когда в конце получается бензин. Бензин продают. Гнали огромные колонны с грузовиками. То же самое в Сирии делает запрещенный в России ИГИЛ. Какой-нибудь не договорится, его свои же сдают - и его бочки горят, а какой-то спокойно делает, что нужно. Постоянная работа тоже была - мы охраняли все руководство штаба СКВО, Шаманова охраняли. Ну и разведывательные задания.
У нас было задание захватить боевика, какого-нибудь языка. Уходили в ночь искать на окраине села, увидели, что туда подходят машины, сливают бензин. Заметили там одного товарища, он постоянно ходил, менял подогрев под бочками, у него автомат, ну раз автомат - значит боевик. У него стояла бутылка, подойдет, отхлебнет и спрячет, ну мы лежим, смотрим с товарищем, он говорит: «Водка у него, они ж мусульмане, пить нельзя, вот он сюда ходит, выпьет и спрячет». Задача захватить языка ушла на второй план, надо сначала захватить водку. Проползли, нашли бутылку, а там вода! Нас это разозлило, взяли в плен его. Этого парня-боевика, худого такого, после допроса в разведотделе обратно к нам отправили. Он рассказывал, что раньше греко-римской борьбой занимался и со сломанным ребром сделал стойку на руках, я его зауважал сильно за это. Он оказался двоюродным братом полевого командира, потому его обменяли на двух наших солдат. Надо было видеть этих солдат: 18-летние парни, не знаю, психика явно поломана. Мы этому парню на зеленом платке написали: «Ничего личного, мы войны не хотим».
Он спрашивает: «Почему вы меня не убили?» Мы объяснили, что нам стало интересно, что он пьет. А он рассказал, что у них в деревне осталась одна русская, ее не трогали, потому что она колдунья, к ней все ходили. Два месяца назад она ему дала бутылку воды и сказала: «Тебя могут убить, пей эту воду и останешься жить».

Постоянно мы размещались в Ханкале, а работали повсюду. Последний у нас был дембельский аккорд, освобождали Бамут. Видели фильм Невзорова «Бешеная Рота»? Вот мы вместе с ними шли, мы с одной стороны по перевалу, они по другой. У них был один срочник в роте и именно его убило, а все контрактники живы. Как-то смотрю в бинокль, а там какие-то люди бородатые бегают. Ротный говорит: «Давай дадим по ним пару огурцов». По радиостанции запросили, мне говорят координаты, смотрю - они забегали, руками машут. Потом показывают белуху - то, что под камуфляж надевали. И мы поняли, что это наши. Оказалось, у них аккумуляторы не работали на передачу и он передать не мог, а меня слышал, вот они и начали махать.
В бою ничего не запоминаешь. Кто-то рассказывает: «Когда я увидел глаза этого человека...» А я не помню такого. Бой прошел, я вижу, что все хорошо, все живы. Была ситуация, когда мы попали в кольцо и вызвали огонь на себя, получается, что если я ложусь, связи нет, а мне надо корректировать, чтоб в нас не попали. Я встал. Ребята кричат: «Хорош! Ложись». А я понимаю, что если связи не будет, свои и накроют.
Кто придумал в 18 лет давать детям оружие, давать право на убийство? Коли дали, так сделайте, чтоб люди, когда вернулись, героями были, а сейчас мосты Кадырова. Я понимаю, что хотят помирить две нации, все сотрется через несколько поколений, но этим-то поколениям как жить?
Когда я вернулся, на дворе были лихие девяностые, и почти все мои друзья были заняты чем-нибудь противозаконным. Я попал под следствие, судимость… В какой-то момент, когда голова от военного тумана стала отходить, я этой романтике помахал рукой. С ребятами ветеранами открыли общественную организацию по поддержке ветеранов боевых действий. Работаем, себе помогаем, другим. Еще я иконы пишу.

У многих наших офицеров и солдат за плечами три-четыре военные кампании: афганская, таджикская, две чеченские. В боевых порядках войск, как и в годы Великой Отечественной, находились и находятся корреспонденты «Красной звезды». Один из них, полковник Николай Асташкин, недавно написал по горячим следам книгу, в которой рассказал о драматических событиях последнего десятилетия на Северном Кавказе («Прыжок одинокого волка. Хроники времен Джохара Дудаева - записки фронтового корреспондента». Ростов-на-Дону. 2002). Отрывок из книги нашего коллеги, посвященной офицерам, прапорщикам, молодым парням, солдатам первой и второй чеченских войн, мы публикуем на этой странице.

О прошлом забывать нельзя

Впервые в Чечне я побывал в июне 1991 года. Очень понравился Грозный - красивый и цветущий город, жители которого были радушны и приветливы. Если бы тогда мне кто-то сказал, что не пройдет и полгода, как здесь все встанет с ног на голову, я бы не поверил. Но...
Что же произошло в этой некогда спокойной горной республике?
Моя задача - рассказать читателю о драматических событиях, которые происходили в Чечне не только в новейшую историю России, но и в далеком прошлом.

Смерть комбрига

«На вокзале нас зажали капитально, - продолжал свой печальный рассказ старший прапорщик Шибков. - Тактика у боевиков была выверенной. Хорошо вооруженные, они действовали группами по 10-15 человек - и стреляли, стреляли, стреляли, часто сменяя друг друга, а мы отбивались в одном и том же составе. Кроме того, бронетехника в бригаде была старая, выслужившая все сроки: там башня не вращалась, там пушку заклинивало, а танки и вовсе были без активной защиты брони, да и личный состав, что скрывать, не был готов к ведению боя в городе. Может быть, в поле под прикрытием авиации, артиллерии и брони мы - сила, а здесь, в этих каменных джунглях незнакомого и враждебного города, когда с каждого этажа, из каждого окна дома, прилегающего к привокзальной площади, в тебя летит град свинца, - ты просто мишень. И тогда, к концу дня 1 января, комбриг Иван Алексеевич Савин принял решение идти на прорыв. Пробиваясь сквозь плотную стену огня, мы стали отходить по знакомой дороге - в сторону поселка Садовый. В районе вокзала Иван Алексеевич получил два сквозных пулевых ранения, но продолжал командовать остатками бригады. В моем сердце он навсегда остался командиром с большой буквы.
Мы отходили дальше и по пути встречали наши сгоревшие машины, из которых боевики уже утащили боеприпасы и продовольствие, тут же лежали трупы наших бойцов. Наконец показался Дом печати. Смотрим, откуда ни возьмись к нам подъезжают две бээмпэшки 81-го мотострелкового полка. В них сели комбриг, начальник артиллерии бригады, офицеры группы боевого управления авиации «Акула-1». И тотчас обе БМП взяли с места в карьер, но, не проехав и ста метров, вдруг остановились. А секунды спустя - вспыхнули. «Духи» расстреляли их из гранатометов и автоматов в упор. Комбрига ранило в третий раз.
В нашу же сторону в это время был открыт шквальный огонь. Не знаю, что бы случилось с нами, если бы не расположенная рядом автобаза. Она и стала спасительным островком в этом море огня. Заскочив на захламленный двор автобазы, мы забросали на всякий случай окна помещений гранатами. Залегли. Затем подтянулась основная группа с комбригом. Впрочем, от группы осталось одно название: пока перебегали по открытой местности, почти все полегли под пулеметным огнем боевиков.
Подхожу к израненному полковнику Савину, говорю:
- Командир, что будем делать?
Думая о чем-то своем, он смотрел в сторону, затем, будто очнувшись, сказал:
- Нужно оценить обстановку.
К тому времени над городом опустились сумерки. Мы заползли с ним за угол здания и видим, как пять или шесть боевиков-ополченцев скрытно подбираются к нам. Говорю Ивану Алексеевичу:
- Командир, гранату.
Он с трудом достал из подсумка гранату РГД-5.
- Подсвечивайте, - говорю, - я их уложу «эфкой». Так и сделали. Находившиеся во дворе автобазы бойцы, человек десять-пятнадцать, поползли за нами. Никогда не забуду их глаз. У одного, такого маленького и тщедушного паренька, ужас смешался с безысходностью. У другого, высокого и стройного, в душе тоже присутствовал страх за собственную жизнь. В общем, как говорится, полная морально-психологическая неподготовленность людей к боевым действиям. Да и откуда ей было взяться, если нас не готовили к такой войне, толком не объяснили, что и зачем. Тогда, во время коротких передышек между обстрелами, первое, что приходило в голову: опять нас подставили. Настолько все это было обидно и неприятно.
В общем, кинули мы гранаты. Но пройти дальше не удалось. Боевики-ополченцы, засевшие на пожарных боксах, дружно открыли огонь. Меня зацепило в плечо. Одному из рядовых пуля попала в голову, и он навсегда остался лежать там. Пришлось опять отползти за угол. Ну, думаю, все - не выбраться отсюда. Сел на фундамент здания, прислонился к выщербленной от пуль стене. Комбриг расположился рядом, положив голову на мое плечо. Он был очень слаб. Выругавшись, сказал: «Если выживу, я этим сволочам скажу все, что о них думаю...» Это были его последние слова. Из-за угла донеслось: «С Новым годом! Получите подарочек...» - и... прилетела граната. Крутясь и шурша по щебню, вплотную подкатилась к нам. Взрыв! Я почти ничего не почувствовал - только шею обожгло. А комбриг уронил голову.
Через некоторое время к нам пробились остатки одного из взводов третьей роты во главе с начальником артиллерии бригады полковником Савченко.
Они пригнали с собой «Волгу», в багажник которой и погрузили тело мертвого комбрига. Я же с группой бойцов остался прикрывать их отход.
В салоне «Волги» пассажиров было, как сельдей в бочке. Медленно двинулась она в сторону Дома печати. Метров через сто остановилась - лопнула шина. И тут уж боевики никому живым из машины не дали выйти».
Старший прапорщик умолк, долго и неподвижно смотрел через окно корпункта на бокс редакционного гаража. О чем он думал? Что вспомнил? Может, двор той грозненской автобазы, где так нелепо и трагически оборвалась жизнь комбрига Савина. Может, благодарил Бога, что выжил.
«К Дому печати, где держал оборону второй батальон 81-го полка, - продолжал Вадим Шибков, - я пробился с несколькими бойцами глубокой ночью. И, оказавшись среди своих, почувствовал такую дикую усталость, что, найдя укромное местечко, тотчас заснул...»

«Черные дьяволы

Когда стало ясно, что ни сводными отрядами, ни сборными экипажами Грозный не очистить от боевиков, министр обороны Грачев издал приказ о направлении в район боевых действий подразделений морской пехоты.
Сборы «черных беретов» были недолгими. Ранним утром 8 января 1995 года несколько «Антеев» приземлилось на военном аэродроме в Моздоке. В них прибыли два десантно-штурмовых батальона с Северного и Балтийского флотов, примерно по 700-760 человек. Все - со штатным оружием и сухим пайком. Ребята рослые, как на подбор. Их цель - центр Грозного - самое чертово пекло.
К тому времени там были созданы две группировки: «Дворец», куда вошли морпехи Северного флота, и «Вокзал» - с «черными беретами» с Балтики. Перед тем, как пойти в бой, морские пехотинцы поклялись не оставлять на поле боя ни одного раненого, ни одного убитого товарища и устроить кровавое месиво из врагов.
Ах, как дрались «черные береты»! Неистово, не щадя своей жизни, за что ополченцы прозвали морских пехотинцев «черными дьяволами». Под градом пуль они штурмовали президентский дворец, другие высотные здания в центре Грозного. А если кто-то из сослуживцев оставался на поле боя убитым или раненым, ребята под кинжальным огнем по-пластунски вытаскивали из-под обстрела истекавшего кровью бойца или уже бездыханное тело товарища.

Полковник Нужный

5 февраля 1995 года. Грозный. Командный пункт объединенной группировки «Запад». Генерал-майор Иван Ильич Бабичев просматривает боевые донесения из частей и подразделений за сутки. Это февральское утро выдалось более или менее спокойным. Но вот раздумья командующего прерывает доклад оперативного дежурного: «По данным разведки, в районе площади Минутка орудует банда боевиков, переодетых в форму наших десантников. У всех - короткая стрижка, на рукавах - шевроны ВДВ. Убивают мирных жителей, мародерствуют, записывая все это на видеопленку».
Лицо генерала становится серым.
- Полковника Нужного ко мне, - распоряжается он.
Полковник Василий Нужный был начальником оперативного отделения 21-й отдельной воздушно-десантной бригады, что дислоцировалась в Ставрополе. Он вполне оправдывал свою фамилию. По сути дела Василий Дмитриевич был правой рукой генерала Бабичева и выполнял, как правило, самые сложные и ответственные задания. Так было в середине января, когда штурмовая группа под его началом захватила здание МВД республики. Такая же сложная задача возникла и сегодня.
Нужный был настоящим профессионалом - осторожным и расчетливым. Группы, которые он уводил в разведку или в бой с чеченскими ополченцами, возвращались практически без потерь. Опыт боевых действий в таких условиях, когда «повсюду фронт», Василий Дмитриевич приобрел в Афганистане, где побывал дважды. За Афган получил три боевых ордена и медаль «За отвагу».
Успел отличиться и в эту войну. За мужество и героизм, проявленные при штурме зданий правительственного комплекса в центре Грозного, умелое управление подразделениями был представлен к званию Героя России.
Полковник Нужный, взяв взвод десантников, отправился в район Минутки. Осторожно пробираясь между развалинами домов, десантники обследовали улицу за улицей, квартал за кварталом. Вскоре в одном из дворов домов, примыкающих к площади, увидели четверых коротко остриженных парней в десантной форме.
Нужный поднял руку: «Внимание». Группа рассредоточилась и по сигналу старшего стала аккуратно и бесшумно брать «оборотней» в кольцо. Когда те поравнялись с подъездом одного из домов, куда хотели зайти, полковник крикнул:
- Стой! Руки вверх!
Они выполнили команду. И вдруг один из них закричал:
- Аллах акбар!
Это было сигналом. Бандиты упали на землю и попытались открыть огонь, но не успели - всех четверых десантники уничтожили. Однако в доме находились еще боевики, которые открыли огонь. Полковник Нужный, увлекая за собой несколько бойцов, побежал вдоль дома, чтобы заскочить в крайний подъезд. Когда до подъезда оставалось рукой подать, сзади внезапно разорвалась граната, брошенная из окна. Осколок попал офицеру точно в висок. Смерть наступила мгновенно.

В старых помыслах

17 января 2000 года группировка войск особого района приступила к уничтожению бандформирований в Грозном. Штурмующие войска настолько возненавидели ощетинившийся свинцом город, что прозвали его кавказским Карфагеном.
Через два дня, 19 января 2000 года, мне довелось побывать в этом районе Грозного и своими глазами увидеть происходящее. От КП 205-й отдельной мотострелковой бригады, который находился в поле, сразу за поселком Катаяма, на боевой машине пехоты двинулись к Старым Промыслам, где вел бой усиленный батальон этой бригады. Подъехав к крайней пятиэтажке на 8-й линии, остановились.
- Где комбат? - спросил майор Сакун у бойцов, разводивших костер.
- У сожженного танка, - ответил сержант с закопченным лицом.
Между груд обломков от строений, поваленных деревьев не только ехать - бежать, когда на тебе пудовый «броник», ох как нелегко.
У сгоревшего танка, в «беседке», сооруженной из двух мягких кухонных уголков, накрытых плащ-палаткой, грелись у «буржуйки» несколько бойцов. Один из них, завидев нас, поднялся и пошел навстречу.
- Тимерман, - спросил у него майор Сакун, - где комбат?
- Отдыхает, - ответил тот. - Он только что вернулся с 6-й линии. Там всю ночь шел бой. Не будите, пусть поспит с полчасика.
Тимерману года двадцать два на вид. На голове - черная вязаная шапочка. «Упакован» в «разгрузку» - специальное обмундирование мотострелка. Присмотревшись к нему, я заметил на погонах его полевой куртки лейтенантские звездочки.
- Так вы офицер? - спрашиваю.
- Так точно, - отвечает тот. - Командир первой роты.
Константин - совсем еще молодой, но держится степенно, говорит неторопливо, как бы взвешивая каждое слово.
Только-только окончил Новосибирский военный институт. По распределению попал в СКВО, в 205-ю отдельную мотострелковую бригаду. Боевое крещение принял в августе 1999-го в Ботлихе. Затем были Карамахи.
- Товарищ лейтенант, - обратился к Тимерману подбежавший боец. - Тягач притянул подбитую «бэшку». Куда ее?
- Оставьте здесь, у сожженного танка. Потом заберем на КП бригады.
На войне свой сленг. «Бэшка» - БМП, «броник» - бронежилет, «передок» - передний край, «армейцы» - армейские подразделения, «внутренники» - подразделения Внутренних войск, «душки» - боевики...
...Подошел поджарый офицер в полевой камуфлированной куртке.
- Подполковник Игнатенко, - пожимая руку, представился он. - Вы извините, времени в обрез - не до разговора. На левом фланге активизировались снайперы. Сейчас по ним поработаем, а через часок милости просим на «передок» - поговорим.
На том и расстались.
- Тут неподалеку дом Масхадова, - сообщил майор Сакун. И предложил: - Не хотите взглянуть?
- С удовольствием...
Местность хорошо просматривалась и простреливалась, поэтому мы и поставили БМП у соседнего дома.
Спрыгнув с брони, заметили за воротами нашего прикрытия подозрительное шевеление. Бойцы тотчас взяли оружие наизготовку. И в ту же секунду донесся до нас со двора слабый женский крик:
- Не стреляйте! Мы - русские... За калиткой - не совсем еще пожилая, но крайне истощенная женщина.
- Больше месяца мы вот здесь живем в сыром подвале. И боимся не столько ваших пуль и снарядов, сколько мести боевиков. Они ведь русских люто ненавидят, - едва сдерживая слезы, говорила Галина Николаевна. - На прошлой неделе на соседней улице бандиты вырезали русскую семью, теперь, наверное, очередь за нами...
В разговор вступила еще одна обитательница подвала - баба Шура, сухонькая, но довольно шустрая старушка.
- Сынок, - обратилась она к майору Сакуну, - вчерась на соседней улице ихний снайпер подстрелил вашего солдатика. Сегодня он уже без головы. Заберите его отсюда Христа ради, похороните бедненького.
По команде офицера несколько бойцов, прихватив из БМП солдатское одеяло, пригибаясь, побежали вдоль кирпичного забора масхадовского дома на соседнюю улицу - к тому месту, которое указала старушка. И вскоре перед нами лежало обезглавленное тело российского солдата.
Невольно подумалось, что какой-то узколобый «душок» уже надел свою «добычу» на кол и бегает с ней, похваляясь своей удалью перед такими же, как и он, отморозками...
Старушки повели нас в подвал - свою крепость-обитель. На досках, застеленных одеялами, лежали двое пожилых мужчин. Мерцающий огонь свечи выхватывал из темноты их небритые, осунувшиеся лица.
Один из них, Владимир Николаевич Дубасов, - астматик, был серьезно болен. До 1993 года его семья жила в центре Грозного, на площади Минутка. Однажды к ним заявились национальные гвардейцы и потребовали освободить квартиру: «Теперь здесь будет жить полевой командир. За отказ освободить жилье - расстрел». Пришлось срочно перебираться к родственникам в Старые Промыслы.
Другой обитатель подвала, Анатолий Дмитриевич Сагалов, до 1991 года был директором средней школы. Его жена, Галина Николаевна, работала в ней учителем русского языка и литературы. Когда школу закрыли, она стала давать частные уроки дочери Масхадова - Фатиме, на деньги от этих уроков и существовали...
Вот такие истории, житейские. Расставаясь с этими людьми, я пообещал, что постараюсь вызволить их из этого ада. И слово сдержал. Забегая вперед, скажу, что теперь семьи Дубасовых и Сагаловых проживают у своих родственников в Ростовской области. А баба Шура, на свой страх и риск, осталась доживать свой век в Грозном - ехать ей некуда.
К сожалению, я ничем не мог помочь ни бабе Шуре, ни другим русским старикам и старушкам, проживающим в Грозном. Видя, как они смущенно вымаливают у наших бойцов краюху хлеба, как готовят пищу на дождевой воде, замечая в их глазах, красных от бессонницы и слез, тревогу и страх, я ощущал закипавшую в душе ненависть к тем, кто заставил этих безвинных людей страдать. Кто дал право служителям «нового» порядка в Чечне так издеваться над людьми? Где у этих хваленых кавказских джигитов мужская честь и уважение к старшим, какой бы национальности и вероисповедания они ни были?!

Поолковник Груднов

Работая над этой частью книги, я, естественно, не мог не заметить «негатива» как в высказываниях армейских офицеров, так и в оперативных сводках в отношении действий во время боев в Грозном подразделений Внутренних войск МВД России. Невольно складывалось тягостное впечатление: с какого боку на «внутренников» ни глянь, там, где они, - одни прорехи. Но ведь, согласитесь, не все же из них неумехи или трусы? Я знал, что многие командиры и бойцы подразделений оперативного назначения, действуя в составе штурмовых отрядов, не задумываясь шли на подвиги и потому заслуженно удостоены звания Герой России, медали «За отвагу» и ордена Мужества.
С одним из них, Героем России полковником Игорем Сергеевичем Грудновым, я познакомился в Пятигорске, где он командовал дивизией оперативного назначения Внутренних войск, а во время штурма столицы Чечни в январе 2000 года руководил группировкой «Север» федеральных войск.
- Во время операции по освобождению Грозного, - рассказал мне Игорь Сергеевич, - мы все, и армейские, и наши подразделения, выполняли одну задачу - уничтожали боевиков, засевших в городе.
Особо памятен полковнику Груднову бой в центре Грозного 5 января 2000 года. Вот что рассказал Игорь Сергеевич о нем:
- В районе автохозяйства нам противостояла большая группа ваххабитов - примерно 100-150 человек. Командовал ими Шамиль Басаев. Заблокировав этот объект, я стал размышлять, как же с наименьшей кровью им овладеть. Накануне из Моздока на вертолете мне доставили два специальных карабина, боеприпасы к которым были оснащены спецсредством «Черемуха-1». И вот два бойца стали аккуратненько постреливать из них патронами со слезоточивым газом по каждому окопику высотного здания. Ваххабиты подумали, что мы применили неизвестное химическое средство (у страха глаза велики), и без боя оставили этот объект.
Во время штурма Грозного были моменты, когда полковник Груднов, находясь на крыше здания, по 10-12 часов управлял огнем своей артиллерии. Подчиненных прятал за амбразуры, чтобы они беспощадно разили из автоматов и пулеметов боевиков, сам же по радиостанции под пулями бандитов корректировал огонь артиллерийских и минометных батарей своей группировки. Не в этой ли ответственности перед Родиной и заключается сила русского солдата, в критические минуты боя думающего не о себе - о воинском долге? И не является ли эта ответственность основой ненависти русского человека к любому врагу, посягнувшему на целостность или независимость его страны?
Спрашиваю у Груднова:
- Что в боевой обстановке самое опасное для бойца?
- Расслабиться. И особенно после 12 ночи, когда солдат, измотанный дневными боями, буквально спит на ходу и может погибнуть от шальной пули. Помню, после очередного боя, когда над городом спустился туман, я прислонился к стене дома: глаза слипаются от усталости. И вдруг увидел: прямо в меня рикошетом летит трассер. Спасла мгновенная реакция - в прошлом ведь я занимался боксом. Сделал уклончик - и пуля плюхнулась в стенку.
На войне существует неписаное правило - своих людей в беде не бросать: сам погибай, а товарища выручай. 3 января 2000 года подчиненные полковника Груднова захватили кирпичный завод. Спустя некоторое время на Игоря Сергеевича по радиостанции вышел не лейтенант, командир группы, а старший сержант по имени Володя, фамилию младшего командира Груднов, к сожалению, не помнит. Старший сержант доложил:
- Нас осталось четверо, десять человек ранены. Держимся как можем. Нам страшно - такого еще не видели. Ранили пять боевиков. Вдруг из-за укрытия появляется еще пятнадцать или двадцать человек - все смеются, забирают раненых и убегают. Они или наркоманы, или сумасшедшие - мы стреляем, бросаем в них гранаты, а им хоть бы что - бегают и хохочут. Убили снайпершу - она тоже смеялась.
- Сынок, - сказал ему Груднов, - если я вышлю тебе подкрепление, продержитесь?
- Товарищ полковник, - ответил старший сержант, - как вы скажете, так и будет. Но знайте: нас здесь до утра всех убьют.
- Сынок, - сказал ему Груднов, - будь на связи - высылаю тебе танк. - По радиостанции «Кенвуд» передал омоновцу:
- «55-й» - «Северу-1».
- Слушаю, - ответил омоновец.
После проверки связи с танком Груднов связался со старшим сержантом:
- «Окат-11» - «Северу-I».
Когда тот ответил, Груднов сказал:
- Танк подходит. Смотри, куда направлять пушку.
- Вправо, вправо...
Когда пушка была наведена в цель, Груднов скомандовал:
- Огонь!
Так командующий группировкой «Север» полковник Игорь Груднов, управляя через омоновца танком, уничтожил «духов», пытавшихся выбить с кирпичного завода горстку наших солдат. Уникальный случай, не так ли?

Двое на одной войне

Март 2000 года. Чечня. Автуры. В палатку, где располагался командный пункт Восточной группировки, вошел плотного телосложения генерал-майор. Командующий группировкой генерал-лейтенант Сергей Макаров оторвал взгляд от карты, по которой он ставил боевые задачи командирам частей, обеспечивающих высадку тактического воздушного десанта на горный хребет в районе населенного пункта Элистанжи.
- Здравствуйте, Николай Семенович, - крепко обнял его Макаров, - давненько мы не виделись.
Генерал Калабухов сообщил, что хотел бы повидаться с сыном, который находится в одной из частей группировки.
По телефону командующий уточнил, где в данный момент находилась танковая рота, которой командовал капитан Дмитрий Калабухов, и, повернувшись к Калабухову-старшему, с сожалением развел руками:
- Николай Семенович, немного опоздали - колонна уже движется в сторону Ханкалы на погрузку, так что увидитесь с сыном только завтра.
...В нынешнюю чеченскую кампанию генерал Калабухов был самым непосредственным образом задействован в операции по освобождению Грозного. А вообще за 36 календарных лет службы это была его пятая война. 5,5 года он непрерывно находился в боевых условиях. Для его сына, Дмитрия, это была первая «горячая точка». Накануне антитеррористической операции к генералу Калабухову обратились несколько родителей офицеров, которых отправляли в район боевых действий. Просьба у всех была одна:
- Помогите освободить сына от участия в войне.
«У меня сердце сжималось, - позже вспоминал Николай Семенович. - Я подводил к ним своего сына и говорил: «Вот мой сын. Он едет на войну не поваром, не официантом, а командиром танковой роты. Еду и я. Будем воевать на разных направлениях...»
Калабухов-старший родился в Сибири, в селе Нарым, что в Томской области. Родители были рабочими. И он с детства получил трудовую закалку. После окончания Омской танкотехнической школы попал в Чехословакию - в самый разгар событий 1968 года.
В 1974 году окончил Военную академию бронетанковых войск - и снова командировка на войну. На сей раз - афганскую. Затем были осетино-ингушский конфликт, первая и вторая чеченские кампании. В ходе антитеррористической операции генерал Калабухов являлся заместителем командующего группировкой войск особого района города Грозный по вооружению.
«Особенность этой операции заключалась в том, - вспоминает Николай Семенович, - что Грозный нужно было освободить с наименьшими потерями. Сама по себе операция не походила на операции по освобождению других населенных пунктов, когда командование договаривалось со старейшинами, которые не пускали в селения боевиков».
В Грозном все иначе. Это был город-крепость. По всему внешнему периметру оборудованы мощные укрепрайоны. Чтобы их взять, нужно хорошенько обработать артиллерией и авиацией.
Задача генерала Калабухова заключалась в том, чтобы в войска вовремя и в необходимом количестве подавались боеприпасы. К сожалению, существующая организационно-штатная структура затрудняла выполнение задачи. Почему? Потому что транспорт подвоза принадлежит тылу, и автомобилей, естественно, не хватает.
«Сложность была именно в выделении транспорта, - рассказывает генерал Калабухов. - И тогда мы решили пойти другим путем - стали подвозить боеприпасы вагонами. Железнодорожные войска обеспечивали нам этот подвоз».
Вторая сложность, по словам Калабухова, заключалась в том, что основной боеприпас - это снаряд 152-мм гаубицы с уменьшенным зарядом. В СКВО к этому времени не осталось ни одного такого снаряда. Подвозить его пришлось отовсюду. «И чтобы не сорвать операцию, - говорит Николай Семенович, - мы правдами и неправдами стали накапливать небольшой резерв, чтобы в нужное время его использовать».
Руководитель операции генерал-лейтенант Владимир Булгаков постоянно требовал держать этот вопрос на контроле. Задачи артиллерии были огромными, оттого и потребности - такими же.
Кроме того, нашей структуре нужно было обеспечивать снарядами еще и Внутренние войска, милицию и ополченцев. Поэтому порой и возникали всевозможные неувязки - ведомства-то разные. Но мы старались их оперативно разрешать. В частности, свой штаб вооружения мы объединили со штабом вооружения подразделений Внутренних войск, действовавших в Грозном. В свою очередь те помогали милиции. В итоге за 20 дней операции не было ни одного срыва подачи боеприпасов, хотя сложностей, повторяю, хватало.
...Капитан Дмитрий Калабухов воевал в составе Восточной группировки федеральных войск. Его рота была придана 247-му парашютно-десантному полку. За умелое руководство танкистами был представлен к ордену Мужества. Друг о друге отец и сын узнавали в основном из писем, которые присылала жена или мать. Лишь спустя долгих восемь месяцев они встретились в Ханкале.

«Белые медведи» в Веденском ущелье

Вскоре после того, как Грозный был освобожден от боевиков, Шамиль Басаев заявил: дескать, главный бой федералам мы дадим в горах - пусть только сунутся в Веденское ущелье. На этом направлении в составе Восточной группировки дрались с чеченскими бандами бойцы отдельного десантно-штурмового батальона морской пехоты Северного флота, которых в Чечне называли «белыми медведями». Командовал ими подполковник Анатолий Белезеко - крепкий русский мужик с обветренным лицом и добрыми глазами.
Впервые с ним я познакомился в октябре 99-го на левом берегу Терека в Шелковском районе Чечни. Командующий группировкой генерал Геннадий Николаевич Трошев взял с собой группу журналистов, в составе которой был и я. Побывав у десантников, Геннадий Николаевич предложил нам:
- Не хотите поработать у морских пехотинцев?
- Кто же откажется от такого удовольствия, - сострили мы.
...Командно-наблюдательный пункт морских пехотинцев - в брошенном саду. Направляемся к бронетранспортерам, которые должны доставить нас на берег Терека. Под ногами хрустят пожухлые листья, пробуждая в душе теплые воспоминания из детства: давным-давно в далеком южноуральском городе Орске я ходил в школу через парк, в котором было много-много опавших листьев, хрустевших под ногами. Этот сказочный шелест желтой листвы настраивал душу на мажорный лад: ох, как не хотелось идти в школу, отвечать на заданные уроки - часами бы стоял в этом парке, любуясь творениями природы...
Ударившая слева пулеметная очередь вмиг привела в чувство. Подошел невысокий улыбчивый генерал - в полевой куртке, черном берете и с автоматом в руках.
- Генерал Отраковский, - представился он. - Ну что, едем?
Отраковский сел на броню, спустив ноги в командирский люк, передернул затвор автомата. Я расположился за ним.
- Проскочим село Паробоч, - сказал Александр Иванович, - и будем на месте.
Селение, в которое въехали, словно вымерло - только кое-где во дворах редко появляются жители. Взрослые настороженно поглядывают в нашу сторону, зато детишки, как темноволосые, так и русые, приветствуют нас взмахами худеньких ручонок.
- Село это смешанное, - говорит Отраковский, - живут в нем не только чеченцы, но и несколько русских семей.
- А как настроение у подчиненных?
- Знаете, я просто не узнаю матросов, - говорит комбат. - За время контртеррористической операции они заметно возмужали и повзрослели. Осенью около 150 человек из батальона должны были увольняться. На сегодняшний день уже около ста из них подписали договор на контрактную службу.
- На чем же основывается этот высокий моральный дух?
- На традициях морской пехоты - «черные береты» всегда славились высоким боевым духом.
Я заново взглянул на Терек: в этом месте его русло огибало густой лес на противоположном берегу.
- На той стороне за нами постоянно наблюдают, - поймал мой взгляд комбат. - Тишина эта обманчива.
И словно в подтверждение на правом фланге батальона беспокойно застучал пулемет. Очередь, вторая...
Генерал Отраковский вопросительно посмотрел на комбата, который уже направился к дежурному связисту. Через несколько секунд подполковник Белезеко что-то докладывал генералу.
Подойдя к нам, тот сказал:
- Пора ехать - на правом берегу обнаружена группа боевиков. Не будем мешать комбату организовывать бой...
...В конце декабря 1999 года «белые медведи» получили задачу блокировать Веденское ущелье. Оставив Аллерой, «черные береты» двинулись к селению Анди. Маршрут был сверхсложным - серпантин, узкие заснеженные дороги; чтобы расширить их, приходилось срубать наледи на скальных выступах. Эти горы стали для них «кавказскими Альпами», которые морские пехотинцы мужественно преодолели, в срок вышли в указанное место и прочно закрыли Веденское ущелье.
А потом «черные береты» блокировали Харачой, Беной, Сержень-Юрт, Ца-Ведено и, наконец, Ведено - родовое гнездо братьев Басаевых. Какой там отпор - пустые угрозы! Когда боевики узнавали, что против них действуют «белые медведи», то оставляли подготовленные позиции и уклонялись от прямого столкновения с морскими пехотинцами.

Именно в первый день весны 2000 года десантники 6 роты под командованием подполковника Марка Евтюхина вступили в неравный бой с боевиками Хаттаба под Улус-Кертом. Они предотвратили прорыв 2,5 тысяч членов незаконных бандформирований, уничтожив 700 из них. Из 90 бойцов 84 погибли. За проявленное мужество 22 военнослужащим было присвоено звание Героя России, 69 солдат и офицеров награждены орденами Мужества, 63 из них - посмертно.

Почти все офицеры погибли в первые минуты боя. По позициям десантников работали натасканные снайперы. Уже потом станет известно, что в Аргунское ущелье Хаттаб привел лучших наемников, среди которых было много арабов.

Шли, даже не стреляя. В последнюю атаку — в полный рост. Позднее на высоте найдут сильнодействующие наркотики, которые кололи себе двадцатикратно превосходящие десантников боевики. Но шестая все равно дралась.

Бой на высоте 776. Подвиг 6 роты ВДВ.

Перед боем

Февраль 2000-го. Федеральные войска блокируют в Аргунском ущелье крупную группировку боевиков Хаттаба. По разведданным, бандитов — от полутора до двух тысяч человек. Боевики рассчитывали прорваться из ущелья, выйти на Ведено и скрыться в Дагестане. Дорога на равнину лежит через высоту 776.
28 февраля командир 104-го полка полковник Сергей Мелентьев приказал командиру 6-й роты майору Сергею Молодову занять господствующую высоту Исты-Корд. Отметим, что 104-й парашютно-десантный полк прибыл в Чечню за 10 дней до боя на высоте 776, причем полк был сводный, и его укомплектовывали на месте за счет 76-й дивизии ВДВ. Командиром 6-й роты был назначен майор Сергей Молодов, который за 10 дней не успел, да и не мог успеть познакомиться с бойцами и уж тем более создать из 6-й роты боеспособное соединение. Тем не менее 28 февраля 6-я рота отправилась в 14-километровый марш-бросок и заняла высоту 776, а на находящуюся в 4,5 километрах гору Исты-Корд были отправлены 12 разведчиков.

Ход боя

29 февраля 2000 год

В 12:30 29 февраля разведка 6-й роты наткнулась на боевиков, и начался бой с группой численностью около 20 боевиков, во время боя разведчики были вынуждены отойти к высоте 776, где в бой вступила 6 рота. В первые же минуты боя погиб командир Сергей Молодов, и положение десантников с самого начала стало выглядеть безнадежным: окопаться они не успели, на высоте был густой туман.

После гибели Молодова командование взял на себя комбат Марк Евтюхин, который просил подкреплений и поддержки авиацией. Но его просьбы о помощи остались неуслышанными. Помощь 6-й роте оказала лишь полковая артиллерия, но из-за того, что среди десантников не было артиллерийского корректировщика, снаряды часто падали не точно.
Самым парадоксальным выглядит тот факт, что окрестности Аргуна были буквально забиты армейскими частями. Более того, находящиеся на соседних высотах подразделения федеральных сил рвались прийти на помощь погибающей 6-й роте, но им это было запрещено.

К концу дня 6-я рота потеряла погибшими 31 человека (33 % к общему числу личного состава).
К счастью, среди офицеров прогнившей ельцинской армии все еще оставались честные и порядочные люди, которые не могли безучастно смотреть, как боевики уничтожают их товарищей. 15 солдат 3-го взвода 4-й роты во главе с майором Александром Доставаловым всего за 40 минут смогли пробиться к 6-й роте и под шквальным огнем боевиков соединиться с Евтюхиным. 120 десантников под командованием начальника разведки 104-го полка Сергея Барана также самовольно снялись с позиций, форсировали реку Абазулгол и двинулись на помощь Евтюхину, но их остановил категорический приказ командования — немедленно вернуться на позиции. Командир группы морской пехоты северного флота генерал-майор Отраковский неоднократно просил разрешения прийти на помощь десантникам, но так его и не получил. 6 марта из-за этих переживаний у генерала Отраковского остановилось сердце. Еще одна жертва боя на высоте 776…

1 марта 2000 год

В 3 часа утра к окружённым смогла прорваться группа солдат во главе с майором Александром Васильевичем Доставаловым (15 человек), который, нарушив приказ, покинул оборонительные рубежи 4-й роты на соседней высоте и пришёл на помощь. В ходе боя все десантники 3 взвода 4 роты погибли. Александр Доставалов был неоднократно ранен, но продолжал руководить бойцами. Очередное ранение оказалось смертельным.
В 6:11 связь с Евтюхиным прервалась. По официальной версии, он вызвал огонь артиллерии на себя, но, как рассказывают свидетели тех событий, последним, что сказал перед смертью комбат, были слова:

вы — козлы, вы нас предали, суки!

После чего замолчал навсегда, а высоту 776 заняли боевики, которые не спеша добили раненых десантников и долго глумились над телом марка Евтюхина. Причем все это снималось на видео и выкладывалось в Интернет.

На выручку боевым товарищам стремились бойцы 1-й роты 1-го батальона. Однако во время переправы через реку Абазулгол они попали в засаду и были вынуждены закрепиться на берегу. Только утром 3 марта 1-я рота сумела прорваться к позициям 6-й роты

После боя на высоте 776

Потери десантников

В бою погибло 84 военнослужащих 6-й и 4-й рот, в том числе 13 офицеров.

Потери боевиков

По данным федеральных сил, потери боевиков составили 400 или 500 человек.
Боевики заявляют о потере до 20 человек.

Выжившие десантники

После гибели Доставалова в живых остался только один офицер - лейтенант Дмитрий Кожемякин. Он приказал гвардии старшему сержанту Александру Супонинскому ползти к обрыву и прыгать, сам взял в руки автомат, чтобы прикрыть солдата.

у Кожемякина обе ноги были перебиты, и он нам руками подбрасывал патроны. Боевики подошли к нам вплотную, оставалось метра три, и Кожемякин нам приказал: уходите, прыгайте вниз.

— вспоминает Андрей Поршев.
Выполняя приказ офицера, Супонинский и Андрей Поршнев проползли к обрыву и прыгнули, а к середине следующего дня вышли в расположение российских войск. Сам же Сергей Кожемякин, прикрывая солдата, получил смертельное ранение и умер. Александр Супонинский, единственный из шестерых выживших, был награждён Золотой звездой Героя России.

Я бы всё вернул, чтобы все ребята остались живы.

— позже говорил Александр Супоненский.

Гвардии рядовой Тимошенко тоже был ранен. Боевики искали его по кровавому следу, но солдат смог спрятаться под завалами деревьев.
Рядовые Роман Христолюбов и Алексей Комаров были в третьем взводе, который не добрался на высоту и погиб на склоне. В бою на высоте не участвовали.
Рядовой Евгений Владыкин остался один без патронов, в схватке его ударили прикладом по голове, он потерял сознание. Когда очнулся, смог пробраться к своим.
В живых остались только 6 бойцов.
Также в результате начавшегося боя из плена удалось бежать двоим офицерам ГРУ - Алексею Галкину и Владимиру Пахомову, которых в то время возле Улус-Керта конвоировали боевики. Впоследствии Алексею Галкину было присвоено звание Героя России, а его образ был использован в качестве прототипа главного героя фильма «Личный номер»

За свой подвиг десантникам 6-й роты было присвоено звание Героя России (из них 21 - посмертно), 68 солдат и офицеров роты награждены орденами Мужества (63 из них - посмертно)

Предательство?

Столь массовая гибель десантников, вступивших в сражение со значительно превосходящим по численности отрядом чеченских боевиков вызывает массу вопросов. Главные из них - почему подобное могло произойти и, что не менее важно, - осталось безнаказанным для командования?
Погибнуть практически в полном составе рота не могла просто по определению. Командование могло прийти ей на помощь в течение суток не один десяток раз, но этого не было сделано. Да что там прийти на помощь! Командование вообще могло ничего не делать: достаточно было просто не мешать тем подразделениям, которые самовольно решили помочь псковским десантникам. Но даже этого не произошло.

Пока 6-я рота героически погибала на высоте 776, кто-то целенаправленно блокировал все попытки спасти десантников

Существуют предположения, что проход боевикам из Аргунского ущелья на Дагестан был выкуплен у высокопоставленных федеральных руководителей. «С единственной дороги, ведущей на Дагестан, были сняты все милицейские блок-посты», в то время как «у десантной группировки информация о боевиках была на уровне слухов». Называлась и цена за коридор для отступления - полмиллиона долларов. Аналогичная сумма (17 миллионов рублей) называлась бывшим командиром 104-го гвардейского парашютно-десантного полка полковником С. Ю. Мелентьевым:

Не верьте ничему, что говорят про чеченскую войну в официальных СМИ… Променяли 17 миллионов на 84 жизни

По словам Владимира Воробьёва, отца погибшего старшего лейтенанта Алексея Воробьёва, «комполка Мелентьев просил добро на отход роты, но командующий Восточной группировкой генерал Макаров разрешение на отступление не дал». Уточняется, что Мелентьев 6 раз (по свидетельству лично знавших его людей) просил разрешения отвести роту сразу после начала боя, но не получив разрешения, подчинился приказу.
Военный обозреватель Владимир Сварцевич утверждал, что «никакого героизма не было, откровенное предательство ребят конкретными лицами нашего командования»:
Вопреки запрету контрразведки удалось поговорить и со свидетелем гибели парней - с пацаном, которого послал погибший в том бою комбат Марк Евтюхин, чтобы он рассказал правду. За ночь материал был написан, я составил полную хронику происходившего по часам и минутам. И впервые назвал реальную цифру погибших в одном бою. Все было правдой. Но патетические слова, которые якобы Марк Евтюхин сказал по рации - «вызываю огонь на себя» - были неправдой. На самом деле он сказал:

Вы козлы, вы нас предали, суки!

Успешный рейд взвода Доставалова наглядно опровергает все утверждения российского командования о невозможности пробиться к погибавшей 6 роте.

Об истории с гибелью 6-й роды псковских десантников официальные лица изначально не хотели говорить открыто – о том, что произошло на высоте 766, первыми рассказали журналисты, и только после этого военные прервали многодневное молчание.

Видео

Репортаж телеканала РТР 2000-й год. Подвиг Псковских Десантников 6-й роты ВДВ 104 ПДП

Документальный фильм о подвиге 6 роты ВДВ. Чечня бой под Улус-Кертом Аргунское ущелье

«Комсомолка» вспомнила подвиги тех, кто живет с нами рядом и, кажется, ничем не отличается от большинства – [эксклюзив «КП»]

Изменить размер текста: A A

Александр Супонинский. 6 рота: «От пули в висок спасла надежда»

9 декабря в России отмечается День Героев Отечества. Сегодня в Татарстане живут три Героя России и один Герой Советского Союза. «КП » вспоминает подвиг каждого из них.

Звезда Героя России для Александра Супонинского из Альметьевска , - не просто награда. Это – память о тех 84 бойцах, которых остались лежать в Шатойском районе. Тогда за несколько часов обученные боевики, среди которых были и арабские наемники, «скосили» целую роту. Лишь шестеро, включая татарстанца, чудом выжило.

ВЫСОТА 776.0

Вспоминать о том Аде, где полегли почти все его товарищи, Александр не любит – слишком много за 15 лет и правды и вымысла про 6-ю роту и сказано, и написано, и снято.

Но тогда – в далеком 2000-м, отслужив всего три месяца, Супонинский сам попросился с друзьями в Чечню – уговорил командира. А уже в начале февраля он отправился туда в составе 6-й роты 2-го парашютно-десантного батальона 104-го гвардейского Краснознамённого парашютно-десантного полка 76-й гвардейской Черниговской Краснознаменной воздушно-десантной дивизии.

8 февраля первая серьезная стычка с боевиками. А 29 февраля роту отправили на высоту 776.0, что у селения Улус-Керт, - блокировать проход через Аргунское ущелье для крупной группировки боевиков, которыми руководил известный полевой командир Хаттаб. По некоторым данным, численность ваххабитов была от полутора до двух тысяч человек, то есть в 15-20 раз (!) превышала количество десантников из «живого щита».

Боевики стремились всеми правдами и неправдами пробиться вперед, чтобы вырваться из «котла», в который их загнали федеральные войска. Хаттаб отдал приказ уничтожить всех защитников высоты 776.0. Российских солдат накрыло шквальным огнем.

АД НА ЗЕМЛЕ

То, что происходило после, сложно описать словами. «Духи» шли «волнами» человек по 50, в то время как у наших ребят пополнения не было. Получасовые редкие передышки – вот и все, что получали десантники почти сутки.

Они шли на нас с выпученными глазами, с криками «Аллах акбар»… - вспоминают выжившие в том страшном бою.

Рядом падали замертво товарищи по оружию, Александру не раз приходила в голову мысль пустить пулу себе в висок.

Но каждый раз появлялась какая-то надежда. Спасала. Я стрелял дальше, - вспоминает Александр Супонинский.

Дело дошло и до рукопашной. Бойцы 6-й роты разгромили несколько банд, но и защитников высоты становилось все меньше – ряды редели. Ночью под утро штурм ваххабитов усилился. Боевики шли в полный рост, не таясь. Позднее, во время обследования места боя со стороны ваххабитов, здесь найдут немало сильнодействующих наркотиков.

Помочь своим тогда не смогла бы ни артиллерия, ни поддержка с воздуха – ущелье окутал плотный туман, да еще сам лес стоял густой стеной. В таких условиях не различишь где свои, где чужие.

Ранним утром 1 марта комбат, чтобы спасти оставшихся в живых ребят, вызвал огонь на себя. Через некоторое время связь с 6-й ротой прервалась навсегда.

22 ГЕРОЯ РОССИИ. 21 ПОСМЕРТНО

В том бою Александр Супонинский получил осколочное ранение в ногу. А офицер с перебитыми ногами остался прикрывать отступление ребят: «Кто-то же должен рассказать правду». Он погиб там, на неприступной высоте.

Через некоторое время Александр демобилизуется. Для него начнется новая – мирная жизнь, но лица товарищей по оружию и тот самый бой за высоту 776.0 он часто видит во снах.

«За мужество и отвагу, проявленные при ликвидации незаконных вооруженных формирований в Северо-Кавказском регионе» Указом Президента Российской Федерации от 12 марта 2000 года гвардии старшему сержанту Супонинскому Александру Анатольевичу присвоено звание Героя Российской Федерации. Такое же звание получил еще 21 десантник из 6-й роты. Все посмертно.

Сейчас Александр вместе с женой живет и работает в Альметьевске, растит троих детей – двух дочек и сына.

Я говорю своему сыну, что в армии нужно служить, не надо бояться. И служить добросовестно, оставаться всегда человеком и, конечно, любить свою Родину, - рассказал «КП» десантник.

И хоть мальчику всего 5 лет, он строит вполне серьезные планы на будущее: 50-летний юбилей отца отметить в воздухе – прыгнуть вместе с парашютом.

СПРАВКА «КП»

Супонинский Александр Анатольевич . Родился 3 апреля 1978 года в селе Шешминка Черемшанского района Татарстана.

Десантник, с 2000 года Герой России.

Ответить на вопрос: что же все-таки случилось на высоте 776.0? пытались многие. На основе тех событий, снято несколько художественных фильмов, в числе которых называют «Прорыв», «Русскую жертву», «Грозовые ворота»… Но каждый из них, по мнению выживших, – это художественный вымысел. Впрочем, даже самое замечательное кино вряд ли сумеет передать весь ужас, который пережили бойцы 6-й роты.

Алексей Кораблев: «Меня уже считали погибшим. А я вернулся»

20-летний солдат-срочник из Татарстана сегодня один из немногих, оставшийся в живых. Свою «Звезду» он получил за то, что в одиночку прикрыл отступление своей разведгруппы из окружения. Если бы не он, погибли бы, скорее всего, все.

ОДИН ЗА ВСЕХ

Алексей Кораблев незадолго до своей мобилизации вместе с несколькими товарищами по оружию попал в разгар боевых действиях во время второй чеченской войны.

Переломным для срочника из Татарстана стало 14 января 2000 года. Мотострелковый взвод 503-полка, в котором служил и срочник из Татарстана рядовой Кораблев, вместе с разведгруппой 160-полка оказались окружены и заблокированы на высоте 950.8 в районе села Дуба-Юрт Шалинского района Чечни.

Прошло несколько часов и боеприпасы солдат и офицеров разведроты стали подходить к концу – «духи» шли на наших ребят плотной стеной. Чтобы спасти ребят, командир вынужден был скомандовать отступление. Но куда идти? Единственная тропа под прицелами боевиков.

Нужно было мощное прикрытие. Им стал огонь пулемета рядового Алексея Кораблева.

Я один остался. Конечно, мне было страшно. Передать словами то, что происходило со мной в тот момент, невозможно. Адреналин зашкаливал. Состояние безумства какое-то. И ты уже не думаешь о своей жизни. Накатывает какая-то злость, - рассказал «КП» Алексей.

Расстрелял все, как говорится, «до железки». Наступила ночь. Под прикрытием темноты рядовой стал потихоньку пробираться к своим.

ПУЛЕМЕТ ЗАМОЛК, ЗНАЧИТ БОЕЦ МЕРТВ?

По дороге Кораблев обнаружил раненого товарища.

Я в обрыв спрыгнул, а там тяжелораненый Стас – наводчик лежит, - говорит Алексей.

Как дотащил до расположения части истекающего кровью бойца, даже вспоминать страшно: это сейчас Алексей крупный солидный мужчина, а тогда «зеленый» худощавый парнишка, раненый же – взрослый крупный мужчина раза в два тяжелее его.

В часть пришел только на следующий день. После обеда уж. У меня на руках раненый ж был. Пока с ним дойдешь… - вспоминает боец. – А командир, оказывается на меня уже начал писать представление к награде… посмертно. Решили: раз пулемет мой замолчал, значит нет меня уже в живых.

Конечно, своему спасителю товарищи Кораблева обрадовались: парня каждый хотел обнять, руку пожать – ведь и ребятам из окружения помог уйти и сам ушел – обманул «духов»!

ЖИЗНЬ БЕЗ ВОЙНЫ

В Чечне парень отслужил еще 4 месяца, а через полгода и вовсе мобилизовался – вернулся в родной Чистополь . И больше автомат в руки не брал – выбрал вполне себе мирную профессию водителя.

А за мужество и героизм, проявленные при проведении контртеррористической операции на территории Северо-Кавказского региона, Указом Президента Российской Федерации от 28 июня 2000 года гвардии рядовому Кораблеву Алексею Михайловичу было присвоено звание Героя Российской Федерации.

До недавних пор он был Президентом Общественной организации ветеранов афганской и чеченских войн Чистопольского района, но совмещать общественную деятельность и работу оказалось трудновато. Тем более, что семья у Алексея большая – четверых детишек «на ноги» поднять надо.

Сейчас для него, как участника кровавых боев, самое главное: «Чтобы не было войны!».

СПРАВКА «КП»

Кораблев Алексей Михайлович . Родился 21 марта 1979 в селе Галактионово Чистопольского района Татарстана.

Рядовой, с 2000 года Герой России.

О его подвиге не снято фильмов, не написано книг. Впрочем, в любом отечественном кино о войне есть такие вот «Кораблевы», которые ценой собственной жизни, спасают своих от врагов.

Конечно, ему бы очень хотелось, чтобы режиссеры «военки» обратили внимание и на их подвиг. Но не хвастовства ради:

Хочется, чтобы осталась память о погибших ребятах. Я-то жив здоров, а они в 18 лет – в могиле.

«Кандагаровец» Газинур Хайруллин: «Если б была хоть одна попытка сбежать, нас бы тут же расстреляли»

9 декабря в России отмечается День Героев Отечества. Сегодня в Татарстане живут три Героя России и один Герой Советского Союза. «КП» вспоминает подвиг каждого из них.

История экипажа Ил-76, в состав которого вторым пилотом входил Газинур Хайруллин , стала уже не просто легендой - по ней сняли российский блокбастер, а летчиков наградили Звездой Героя: 378 дней кандагарского плена и невозможный взлет, который самим участники до сих пор называют чудом.

РОКОВОЙ РЕЙС

3 августа 1995 года. Самолет Ил-76 казанской авиакомпании «Аэростан» летит по обычному «чартеру» Тирана (Албании )-Кабул (Афганистан ). На борту партия стрелкового оружия и боеприпасов, включая больше тысячи ящиков с патронами к автомату Калашникова . Рейс и груз согласованы со всеми правилами международных перевозок.

Борт входит в воздушное пространство Афганистана, до пункта назначения 30 минут полета. В это время радист получает роковые: «Борт 76842, вам посадка в Кандагаре ». А через секунду на «хвост» транспортнику садится истребитель Миг-21. И новый приказ: «Заходите на посадку или открываем огонь». Оттянуть время и уйти от преследования не получилось: в это время на земле к старту готовился еще один истребитель.

Пилоты посадили самолет в Кандагаре. На взлетной полосе его окружили вооруженные до зубов талибы, объявившие груз запрещенным, даже не взглянув на документы. Все семь членов экипажа: командир Владимир Шарпатов, второй пилот Газинур Хайруллин, штурман Александр Здор, бортинженер Асхат Аббязов, радист Юрий Вшивцев, инженеры Виктор Рязанов и Сергей Бутузов на долгие 13 месяцев стали пленниками.

ЖИЗНЬ ПОД ПРИЦЕЛОМ

378 дней под дулом автоматов и постоянным контролем, изматывающим нервы, но не сломившем дух казанских летчиков… 378 дней надежды на спасение… 378 дней, проведенных в маленьком домике, в котором спали на голом бетонном полу, и ели четыре картошины и маленький кусочек бараньего жира на кости на семерых.

О судьбе казанского экипажа доложили правительству России. Начались переговоры. Тогда к летчикам впервые приехали медики, правда под прицелом автоматов. Но зато с долгожданными вестями из дома. Плюс продукты, лекарства. И однажды привезли спутниковый телефон Президента Татарстана Минтимера Шаймиева .

По полминуты на каждого. Но до дома дозвонились все, - даже воспоминания об этом знаменательном для пленников событии спустя годы вызывает спазм в горле. А тогда – 20 лет назад – впервые слезы. Ни унижения, ни бесчеловечные условия существования, ни постоянное ожидание смерти не могли сделать того, на что оказались способны несколько секунд родного любимого голоса.

Чтобы не сойти с ума и не сдаться, экипаж каждый день устраивал утреннюю пробежку по внутреннему дворику, а по вечерам учил английский язык – роль «учителя» выполнял радист.

ДОЛГОЖДАННЫЙ ШАНС

Надежду на спасение казанцы не теряли никогда, а уж после телефонного разговора с женами их вера переросла в решимость: раз талибы сразу не расстреляли, то зачем-то летчики им нужны.

Для чего именно, выяснилось чуть позже, когда командира экипажа и обоих инженеров отвезли на аэродром к их родному Ил-76. Талибы заставили осмотреть самолет полностью и запустить двигатели.

Ребята решили схитрить, решив: вот он – шанс на спасение. Они уговорили захватчиков, что это – невозможно, мол, для запуска двигателя нужен весь экипаж.

Обдумывали каждую деталь будущего побега.

Через неделю на аэродром вывезли весь экипаж. Но под присмотром пяти автоматчиков.

Если бы мы сделали хотя бы попытку, нас бы тут же расстреляли, - рассказал «КП» Газинур Хайруллин. - Справиться с пятью охранниками мы бы точно не смогли.

«Спасло» летчиков лопнувшее у самолета колесо – чем не повод напроситься на борт снова? 16 августа охранники разбудили экипаж и вывезли на аэродром. На счастье казанцев , это была пятница – выходной день у мусульман, посвященный молитвам. Так что для охраны экипажа на борту выделили лишь двух автоматчиков и третьего в придачу для «усиления». Колесо заменили и казанцы уговорили начальника караула провести и другие технические работы на самолете. Летчики устроились за штурвалом Ил-76. Вместе с ними на борт поднялись и трое конвоиров.

Следующие несколько секунд превратились для членов экипажа в вечность. Но каждый маневр, давно продуман: запустить двигатели, проверить готовность всех приборов, разгон…

Охрана среагировала не сразу, видимо, решив, что как и в прошлый раз экипаж просто сделает круг по летному полю… Взлетали с середины полосы, самолету наперерез мчался автобус с вооруженными талибами. Очнулись и конвоиры на борту. Пока командир поднимал Ил в воздух, экипаж, в том числе и второй пилот, пошел врукопашную. Автоматчиков удалось скрутить ценой нечеловеческих усилий. Но увеличивающиеся с каждой минутой шансы на спасение придали изможденным пленникам уверенности.

Шли на предельно малых высотах (до 50-100 метров) и это в гористой местности! Если бы не мастерство пилотов, ребята могли бы просто разбиться. Но подниматься выше до пересечения границы и выходить на связь с наземными службами не рисковали, чтобы их не засекли средства ПВО .

Маршрут продумали заранее: вместо желанной родины, летели к границе с Ираном , а оттуда через Персидский залив ОАЭ

Газинур Хайруллин (третий справа) вместе с друзьями.

Летчикам по звезде, остальным – орден мужества

22 августа 1996 года Президент России подписал Указ о присвоении Хайруллину Газинуру Гарифзяновичу звания Героя Российской Федерации.

Золотую звезду и именные часы получил и командир - Владимир Шарпатов. Остальным членам экипажа вручили по Ордену Мужества.

Я на жизнь начал смотреть по-другому - мы же находились на волоске от смерти, - признался много позднее «КП» Газинур Хайруллин. Он до сих пор продолжает летать - работает командиром экипажа в авиакомпании «Волга-Днепр » и все также на «Ил-76». Но

Сейчас перед каждым вылетом обращается к богу:

Перед началом полета я говорю про себя: «Бисмилла рахман рахим» («Во имя Аллаха милостивого и милосердного» - сура из Корана. - Авт.), - улыбается Газинур Хайруллин.

СПРАВКА «КП»

Газинур Гарифзянович Хайруллин . Родился 10 сентября 1961 года, в селе Старое Дрожжаное.

Летчик, с 1996 года Герой России.

В 2010 на экраны вышел фильм «Кандагар», снятый на основе истории пленения экипажа Ил-76 в 1995-м. Второго пилота сыграл актер Владимир Машков . Выбор артиста его реальный прототип одобрил.

ГЕРОИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА. (9 человек):

Пятеро чеченцев получили звание Героя Советского Союза в ходе Великой Отечественной войны. Четверо участников ВОВ удостоены званий Героя Советского Союза и России в 80 - 90-х годах.

В ходе Великой Отечественной войны (5 чел.):

В 80 - 90-х годах (4 чел.) :

ГЕРОИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ.

Девятнадцать чеченцев получили звание Героя России в ходе первой и второй чеченских войн, из них десять человек (более половины) - посмертно.

Герои России (9 чел.) :

Герои России - посмертно. (10 чел.):

Вечная слава героям!!!