Гениальный сыщик – Судейкин. Гениальный сыщик – Судейкин Статья сыскная политика полковника судейкина

В мае 1878 года днем на одной из самых оживленных улиц Киева юноша народоволец Г. А. Попко нанес смертельную рану кинжалом барону Гейкингу. Отстреливаясь от погони, Попко сумел скрыться.

Адъютант престарелого и совершенно безынициативного начальника Киевского жандармского управления генерала Павлова, Гейкинг возглавлял и направлял всю работу по политическому сыску в Киеве. Там он вызвал к себе особую ненависть в революционных кругах и был приговорен народовольцами к смерти.

На место убитого Гейкинга был назначен двадцативосьмилетний поручик Георгий Порфирьевич Судейкин, бывший армейский офицер, перешедший на службу в департамент полиции и уже зарекомендовавший себя как весьма энергичный и деятельный сотрудник.

Очень скоро необыкновенно честолюбивый и хитрый Судейкин занял при генерале Павлове то же положение, что и его предшественник барон Гейкинг. Он стал вводить в среду революционеров провокаторов из числа учащейся молодежи и в конце 1878 – начале 1879 года напал в Киеве на след группы террористов-народовольцев, готовивших акты возмездия против царских сановников и даже против самого императора Александра II, приезда которого ожидали в Киеве.

Судейкин внедрил в эту группу своего агента – студентку Бабичеву. Она-то и сумела под его руководством выведать все секреты организации. По приказанию Судейкина в один из январских дней 1879 года Бабичева под видом вечеринки собрала у себя на квартире народовольцев - участников этой группы: Валериана Осинского, Волошенко, Дебагория-Мокриевича, Марию Ковалевскую, Софью Лешерн фон Герцфельд, Стеблин-Каменского, Павла Фролова, Брандтнера, Антонова-Свириденко, братьев Ивичевичей, Попко, Фроленко.

В разгар вечеринки, внезапно выломав входную дверь, в квартиру ворвался Судейкин с жандармами. Направив оружие на присутствующих, он объявил их арестованными. Но братья Ивичевичи, Брандтнер и Антонов-Свириденко оказали вооруженное сопротивление. Им удалось застрелить нескольких жандармов. Судейкин же – отличный стрелок – смертельно ранил братьев Ивичевичей, однако под натиском революционеров ему вместе с уцелевшими жандармами пришлось отступить во двор. Несмотря на отчаянное сопротивление, вырваться из квартиры Бабичевой народовольцы не смогли. После прихода солдат пехотной роты, вызванных Судейкиным, им пришлось сдаться.

Весной 1879 года Киевский военно-окружной суд приговорил оставшихся в живых после перестрелки Антонова-Свириденко, Брандтнера и Валериана Осинского к смертной казни, других народовольцев – к длительным срокам заключения в крепости. Действия революционных организаций в Киеве были парализованы.

Судейкин стал героем дня. В полицейских кругах о нем начали рассказывать легенды. Особенно после нескольких неудачных покушений на его жизнь, о которых министр внутренних дел и шеф жандармов Д. А. Толстой не без основания говорил, что они инспирированы самим Судейкиным в целях его личной популярности. Тем не менее распространявшиеся легенды о его «героизме» сделали свое дело. После ликвидации группы террористов в Киеве авторитет Судейкина в правящих кругах России как мастера по борьбе с терроризмом заметно вырос.

1 марта 1881 года в России произошло сенсационное событие. Народовольцы сумели наконец, после семи попыток, осуществить удачное покушение на Александра II.
Подготовка покушения, в котором приняли участие народовольцы Желябов, Перовская, Кибальчич, Гриневицкий, Михайлов, Геся Гельфман и Рысаков, велась по двум направлениям. Из дома на Садовой улице в Санкт-Петербурге сделали подкоп под мостовой. Там была заложена мина огромной разрушительной силы, ее предполагал ось взорвать в момент проезда кареты императора. На тот случай, если карета не поедет по Садовой улице, на набережной Екатерининского канала ее ожидали боевики с бомбами.

Итак, 1 марта 1881 года император в сопровождении петербургского полицмейстера Дворжицкого и казачьего конвоя возвращался из Михайловского манежа в Зимний дворец. Царская карета, не заезжая на Садовую улицу, свернула на набережную Екатерининского канала, намереваясь переехать Певческий мост. Едва карета выехала на набережную, как поджидавший ее Рысаков метнул под экипаж бомбу. Раздался оглушительный взрыв. Проехав еще несколько метров, сильно поврежденная карета остановилась. Александр II вышел из нее и сказал подбежавшему Дворжицкому, что он, слава Богу, не ранен. Ранение получили два казака из конвоя и крестьянский мальчик, случайно оказавшийся на месте покушения. Дворжицкий попросил царя сесть в его сани и как можно скорее отъехать от опасного места. Царь почему-то медлил. Хорошо, сказал он, обращаясь к полицмейстеру, сейчас поедем, только покажите мне прежде преступника. Подойдя к Рысакову, которого держали четыре казака из царского конвоя, Александр II спросил арестованного террориста, из какого он сословия. Узнав, что из мещан, отошел. Но уезжать не торопился. На повторное предложение Дворжицкого уехать ответил: «Хорошо, только прежде покажи мне место взрыва». В это время, воспользовавшись тем, что конвойные казаки были заняты Рысаковым, к царю и Дворжицкому бросился другой участник покушения – Игнатий Гриневицкий: он прятался за фонарным столбом. До царя оставалось два-три шага, на помощь Александру бежали казаки, полицмейстер пытался вытащить револьвер не раздумывая, террорист бросил бомбу между собой и императором.

Когда упавший на мостовую раненый Дворжицкий очнулся, он услышал слабый голос императора: «Помоги». Царь полулежал на мостовой, облокотившись на правую руку; из его раздробленных ног струей билa кровь. В двух шагах от царя в луже крови лежал смертельно раненный Гриневицкий.

Царя привезли во дворец и оказали ему первую медицинскую помощь. Но было поздно. Потеря крови оказалась невосполнимой. Осмотревший императора профессор Боткин констатировал: в этом случае медицина бессильна. Не приходя в сознание, Александр II умер. Ночью 1 марта 1881 года в страшных мучениях скончался и народоволец Гриневицкий, так и не назвавший жандармам своего имени.

Вскоре непосредственных участников покушения на Александра II арестовали. Большинство из них на суде держал ось исключительно мужественно, продемонстрировав веру в свое революционное дело. 3 апреля 1881 года Желябов, Кибальчич, Перовская, Рысаков и Михайлов были публично повешены на Семеновском плацу. Гельфман из-за беременности казнь заменили пожизненными каторжными работами (она вскоре умерла в тюрьме).

При расследовании обстоятельств, связанных с покушением на царя, выяснилось: министр внутренних дел М.Т. Лорис-Меликов, самый близкий к царю человек, которому была целиком доверена охрана царской жизни, ослабил контроль за работой тайной полиции. Профилактические аресты подозрительных лиц прекратились, а у руководства тайной полиции возобладаю мнение (особенно после ареста народовольцев Тригони и Желябова), что все революционные организации в стране разгромлены и не представляют серьезной угрозы. Пребывая в плену подобных иллюзий, Лорис-Меликов попросту не обратил внимания на многозначительный вопрос Желябова при его аресте «Не поздно ли вы меня взяли?»

Вступивший на престол Александр III имел все основания быть недовольным работой тайной полиции, не сумевшей уберечь его отца от покушения. Он понял: чтобы сохранить собственную жизнь и жизнь своих близких, нужно заменить руководство полиции и жандармерии. Лорис-Меликов был освобожден от должности министра внутренних дел и шефа жандармов, Александр III вспомнил о Судейкине.

В 1882 году новый император назначил капитана отдельного корпуса жандармов Судейкина на ключевой пост царской тайной полиции – инспектора секретной полиции и начальника Петербургского охранного отделения. Здесь таланты Судейкина в области политического сыска проявились особенно ярко. Ко времени его прихода охранка уже значительно активизировала свою работу: в начале февраля Исполнительный комитет «Народной воли» был ликвидирован, усиленно разыскивался последний оставшийся на свободе представитель Исполнительного комитета – Вера Фигнер (французский писатель Анатоль Франс справедливо назвал ее Жанной д"Арк русской революции).

Под личным контролем Судейкина оказалась фактически вся деятельность царской охранки по борьбе с главным в то время врагом самодержавия – террористами из организации «Народная воля».

Умный, тщательно изучивший работу тайной полиции европейских стран (особенно французской и английской), Судейкин сумел завершить создание в России хорошо продуманной системы политического сыска, основой которой стала провокаторская деятельность внутри революционных организаций. Не случайно старую Россию именовали царством провокаций. Агенты охранки проникли во все кружки и группы, борющиеся с царизмом, стали надежными защитниками самодержавного строя. Их служба хорошо оплачивалась из бюджета ассигнований на тайную полицию.

Сеть тайных агентов, словно паутиной, опутала страну. Фактически в России не было учреждений и организаций, куда бы под предлогом борьбы с терроризмом не проник бдительный глаз Судейкина. Работа была поставлена с размахом. В руках лично Судейкина находилась львиная доля денежных сумм, выделяемых на финансирование полицейской агентуры. Попадая в финансовую зависимость от него, провокаторы – люди, как правило, аморальные становились послушным орудием в руках охранки.

Судейкин, чувствовавший себя в чиновном Петербурге как рыба в воде, умел мастерски плести интриги. За короткий срок он собрал компрометирующие материалы на всех сколько-нибудь видных политических деятелей России того времени. Сделать это было нетрудно: разложение господствующей верхушки царской России создавало для деятельности Судейкина самую благодатную почву. В зависимость от него попали многие министры и другие крупные царские чиновники, члены их семей, близкие родственники.

В то же время Судейкин умело приобретал «друзей» и покровителей в верхах. Он использовал находящуюся в его руках тайную агентуру охранки в интересах вечно враждующих друг с другом представителей господствовавшей в России дворянской элиты. Стремясь скомпрометировать своих соперников в борьбе за власть и богатство, многие высокопоставленные лица империи прибегали к его услугам. Скоро Судейкин стал весьма важной закулисной фигурой – перед ним заискивали, его боялись даже непосредственные начальники, ему откровенно завидовали. Особенно после того, как Александр III назвал его лучшим сыщиком империи. Но напрасно после этого Судейкин ожидал быстрого официального повышения. Этого не произошло.

Тогдашний министр внутренних дел и шеф жандармов граф Дмитрий Андреевич Толстой, весьма влиятельная личность при дворе Александра III, дважды отклонял его кандидатуру на пост товарища (заместителя) министра внутренних дел. Более того, Судейкин даже не был удостоен звания полковника отдельного корпуса жандармов (этот чин автоматически полагался ему по занимаемой должности), а его действительно исключительные заслуги перед самодержавием в области политического сыска отмечались лишь орденами и большими денежными премиями. Хотя в полицейских кругах Судейкин и распространял версию, что служит не за чины, а лишь из любви к приключениям, выставлял себя эдаким бескорыстным Шерлоком Холмсом, настороженное отношение к нему шефа жандармов раздражало. Судейкин возненавидел графа Толстого, разгадавшего в нем бездушного, беспринципного и очень опасного карьериста-соперника.

К министру внутренних дел и шефу жандармов Толстому поступали сведения от его личной агентуры, что Судейкин не гнушается прибегать к фальсификациям и в интересах карьеры способен через своих агентов-провокаторов организовывать, а затем успешно раскрывать мнимые заговоры. Однако прямых улик против Судейкина у Толстого до поры до времени не было.

Однажды Толстому стало известно, что Судейкин в беседе со своим помощником Рачковским (после смерти Судейкина он был назначен заведующим всей заграничной агентурой департамента полиции империи) разоткровенничался и привел высказывание французского мастера полицейских провокаций Тинтимарра. «Возьмите шпиона, - советовал Тинтимарр, - окружите его десятком-другим дураков, прибавьте к ним парочку болтунов, привлеките несколько недовольных, одержимых честолюбием и враждою к правительству, каково бы оно ни было, - и у вас будет ключ ко всем заговорам». Когда же Рачковский спросил Судейкина, почему при ликвидации выявленных им революционных организаций остается на свободе ряд народовольцев, тот цинично ответил: «Для развода». И пояснил: «Если в стране не будет революционеров, то не будут нужны и жандармы, то есть мы с вами, господин Рачковский, ибо некого будет выслеживать, сажать, казнить. Кто же себе враг?»

Блаженно развалясь в кресле, затягиваясь папиросой и пуская кольца дыма, Судейкин продолжал поучать Рачковского: «Мы должны поставить работу охранных отделений таким образом, чтобы обязательно создать у государя императора впечатление, что опасность со стороны террористов для него исключительно велика и только наша самоотверженная работа спасает его и его близких от гибели. И, поверьте, нас осыпят всевозможными милостями».

Но было бы слишком несправедливо по отношению к Судейкину думать о нем лишь как о карьеристе и цинике. При отсутствии высоких моральных качеств это был профессионал высочайшего класса. Большое внимание уделял он подготовке работников в области политического сыска. Еженедельно читал лекции сотрудникам Санкт-Петербургского охранного отделения. Любопытно, как при этом он определял их задачи. «Полицейский агент, - поучал своих коллег Судейкин, - должен быть готов выполнять две главные функции: первая – информационная: проникать на все собрания революционеров, выявлять их конспиративные квартиры, стремиться быть полностью в курсе деятельности революционных организаций и отдельных революционеров и систематически правдиво информировать обо всем этом охранное отделение; вторая задача – проникнув в революционные организации, подстрекать к осуществлению крайних мер, желательно откровенно анархистского порядка, как то: бунт, когда бы разбивались и разграблялись магазины и торговые склады, поджигались дома жителей, открывалась беспорядочная стрельба по представителям полиции, бросались бомбы, и т. д.». Таким образом, тайные агенты-провокаторы, провоцируя такого рода действия, должны были создавать повод для принятия правительством самых жестоких карательных мер.

Глубоко ошибочно считать Судейкина просто теоретиком политического сыска, кабинетным полицейским философом. Он прославился и как великолепный практик, и это делало его особенно опасным для революционного движения в России. Не случайно даже в среде народовольцев его называли «гениальным сыщиком».

Особое рвение в борьбе с террористами в это время проявлял жандармский подполковник Судейкин, скоро ставший в действительности чрезвычайно опасным для уцелевших частей «Народной Воли». Судейкин, происходивший из мелкой дворянской семьи, добился личной энергией крупного бюрократического поста. Он отличался всеми пороками выскочки. Бездушный и умный карьерист, он прекрасно видел те препятствия, которые возникали на его пути, и тот страх и зависть, которые вызывали в начальстве его способности. Он решил выдвинуться какой угодной ценой.

Судейкин был не только предприимчивым, ловким и изобретательным сыщиком. Он сумел возвести провокацию в целую самодовлеющую полицейскую систему. Он обладал неподражаемым искусством завязывать сношения с революционерами, перед которыми выдавал себя за либерала и даже за радикала и которых, от уступки к уступке, завлекал все дальше и Дальше и доводил, наконец, до безвыходного положения. Обыкновенная его тактика заключалась в следующем: он добивался от политических заключенных согласия принять без всяких условий деньги или предоставлял некоторым свободу, ничего не требуя взамен, создавая таким образом специфическую атмосферу недоверия, подозрительности и интриги вокруг своих жертв, чем вносил глубокую деморализацию в революционные ряды.

Дегаев предложил партии казнить Судейкина. Покушение не удалось. Когда позже сам Дегаев попал в Одесскую тюрьму, после ареста нелегальной типографии, где он был взят, Судейкин нарочно приехал из Петербурга, чтоб лично допросить его. При первом же разговоре он предложил Дегаеву поступить к нему на службу. Обстоятельства, побудившие Дегаева согласиться на гнусное предложение жандарма и изменить партии, остались до сих пор плохо выясненными. Намеревался ли он, как брат его Владимир, проникнуть в охранку с революционными целями - неизвестно. Эта идея не казалась тогда ни «химерической», ни нравственно недопустимой. Наоборот, многие террористы, под влиянием самоотверженного примера народовольца Клеточникова, который добровольно поступил в охранное отделение и в продолжение трех лет осведомлял своих товарищей о всех полицейских махинациях, предупреждая их о готовящихся обысках и арестах, и тем оказывал громадные услуги партии, мечтали или признавали полезность подобной деятельности. Соблазнила ли Дегаева роль Клеточникова, или он дал обольстить себя опытному совратителю, нарисовавшему перед ним совсем иные блестящие и заманчивые перспективы? Это осталось тайной Дегаева.

Как бы то ни было, но с этого дня Дегаев становится послушным орудием в руках Судейкина. Через некоторое время ему подготовляют мнимый побег. Очутившись на свободе, он сразу принимается за новую работу и организует с помощью своего «учителя» многочисленные западни, в которые должны попасться его товарищи

В Харькове революционеры, предупрежденные о приезде Дегаева, устраивают ему торжественную встречу объясняя его побег его необычайной смелостью и находчивостыо. Ему поручают наиболее ответственные посты в партии и на него начинают смотреть, как на вождя.

От великих борцов «Народной Воли» остались на свободе не многие, чуть ли не одна только Вера Фигнер; но и она вскоре попала в руки врагов, благодаря предательству Дегаева. Бесстрашная молодая женщина имела неосторожность сообщить негодяю одно чрезвычайно важное сведение: единственный человек, который мог ее узнать и выдать, был предатель Меркулов. Дегаев решил немедленно воспользоваться этим сведением, которое давало ему такую легкую возможность устроить провал В. Фигнер, не навлекая при этом на себя никаких подозрений. Он точно разузнал, в какие часы выходит и возвращается она к себе, и все это сообщил Судейкину.

Спустя несколько дней после этого, а именно 10 февраля 1883 г., в 8 часов утра, Вера Фигнер лицом к лицу столкнулась с Меркуловым и тотчас же была арестована. Дело было сделано «чисто». Ни Фигнер, ни ее друзья не сомневались, что арест этот был следствием несчастного случая...

Дегаев продолжает свои подвиги в Петербурге, где он стал близким лицом к Судейкину. Вместе они вырабатывают фантастический план, который только при русских условиях мог возникнуть в головах сыщика и лжереволюционера. Несмотря на всю свою фантастичность, этот план был, как показали дальнейшие события, довольно близок к осуществлению,

Между тем у товарищей Дегаева зародились смутные подозрения. Но те, которые могли бы дать решительные доказательства против него, сидели в тюрьмах. Однако, встревоженный расследованием, производившимся, по некоторым данным, революционерами, Дегаев почувствовал, как шатка почва под его ногами. Под предлогом усталости и необходимости укрепить свои связи за границей он попросил отпуск у Судейкина и уехал в Париж.

По приезде в Париж он немедленно вступил в сношения с наиболее известными и авторитетными политическими изгнанниками: Лавровым, Тарасовым, Тихомировым (знаменитым ренегатом, вскоре отрекшимся от партии и революции), Полонской и др. Дегаев во всем повинился Тихомирову. Исповедь его как гром поразила старых ветеранов революции. Отвратительная картина преступлений и предательств, совершенных провокатором, и ярко нарисованная им самим, произвела потрясающее впечатление. Но еще более ошеломили всех кошмарные подробности «грандиозного плана», выработанного им вместе с Судейкиным.

Пожираемый честолюбием, Судейкин мечтал о быстром повышении, но все время наталкивался на непреодолимые препятствия, выдвигаемые против него тогдашним первым министром графом Толстым. Судейкин всеми силами своей души ненавидел этого министра, который всячески мешал его карьере, не давая ему следующих чинов, и ограничивался тем, что за все его исключительные заслуги вознаграждал его орденами или деньгами. Эта ненависть жандармского подполковника к его высшему начальству и необычайные планы являются яркими образчиками нравов, царивших в этом специфическом полицейско-бюрократическом мире с его кошмарно преступными традициями, с его безграничным произволом, безответственностью и разнузданностью низших и высших чинов, не останавливающихся ни перед какими средствами для достижения своих личных целей. Замечателен в этом отношении разговор, происшедший между Судейкиным и его непосредственным начальником, которым был не кто иной, как будущий диктатор фон-Плеве, тогдашний директор департамента полиции. Плеве ценил очень высокоталантливого сыщика и никогда не упускал случая высказать ему лично свое восхищение. Однажды после делового разговора, происходившего с глаза на глаз. Плеве ласково сказал ему: «Вам следует быть очень осторожным, голубчик. Ваша жизнь самая драгоценная для России после жизни государя»,

Ваше превосходительство забывает,- ответил тонко Судейкин,- жизнь графа Толстого... Террористы его ненавидят еще больше, чем меня...

Плеве задумался и через минуту ответил: «Конечно, конечно, мне было бы очень жаль его, как человека... Но признаться,- его смерть была бы полезной для России...» 1

Плеве не отдавал приказания, но он ясно намекал на то, что убийство стоявшего у него поперек дороги министра его не огорчит... Он хорошо знал Судейкина, и тот его понял с полуслова.

Дегаев в своей исповеди сообщил эмигрантам все подробности необыкновенного плана, который явился плодом странного сотрудничества террориста с «гениальным сыщиком», как сами революционеры называли тогда Судейкина. Дегаев должен был образовать террористический отряд, ставивший себе ближайшей целый казнь первого министра. Судейкин незадолго до покушения под предлогом переутомления или болезни подавал в отставку. В высших сферах убийство графа Толстого было бы объяснено, конечно, уходом Судейкина, на которого там смотрели, как на самый верный оплот против террористов, и его, разумеется, призвали бы спасать трон и осыпали бы чинами и наградами. На этом маккиавелевский план, однако, не останавливался. Через некоторое время неудачное покушение против жизни самого Судейкина должно было послужить ему предлогом, чтобы снова подать в отставку. Целый ряд крупных террористических актов, следовавших один за другим после отставки Судейкина, должен был вызвать панический ужас при дворе и до того перепугать Александра III, что тому ничего другого не оставалось бы, как обратиться «к последней надежде и единственному спасению»- к Судейкину, который стал бы, таким образом, самым могущественным лицом в государстве, чем-то вроде полновластного диктатора, каким был в свое время при подобных же обстоятельствах Лорис-Меликов.

С другой стороны, Дегаев, благодаря блестящим успехам организованных им террористических актов-удача почти всех покушений была гарантирована поддержкой Судейкина,- должен был неизбежно сделаться признанным главою партии. В заключение его ожидал очень высокий пост: Судейкин намеревался назначить: своего сообщника товарищем министра внутренних дел.

Обширный замысел стал уж приводиться в исполнение, когда Дегаев под влиянием угрызения совести, а может быть, из страха перед местью террористов, напавших на след его предательства, которое могло раскрыться с минуты на минуту, решил повиниться перед Старыми революционерами. Сам Судейкин сообщил Дегаеву целый ряд ценных сведений об образе жизни графа Толстого, позволивших провокатору установить при помощи террористов искусную «слежку» за первым министром.

С глубоким удивлением, граничащим с ужасом, вожди заграничной эмиграции узнали, что Судейкин, который часто запросто приходил на квартиру Дегаева, был осведомлен о существовавшей в Петербурге тайной типографии и не только не отдавал приказания об аресте, но сам просматривал и исправлял некоторые статьи из печатавшегося в ней органа «Народной Воли». Судейкин также снабжал настоящими паспортами нелегальных, которые, разумеется, затем легко попадали в ловушки, расставленные охранным отделением.

Революционеры сильно задумались над тем, какие меры принять по отношению к провокатору. После долгих и шумных прений они решили, что партия, ввиду несомненной искренности его признаний, дарует ему жизнь, но при одном условии; он должен немедленно вернуться в Россию и лично организовать покушение на своего сообщника и покровителя Судейкина. Одновременно с этим за Дегаевым было установлено самое тщательное наблюдение: ни один шаг, ни одно слово, ни одна встреча не должны были ускользнуть от внимания революционеров.

Казнь Судейкина была подготовлена до мельчайших подробностей Германом Лопатиным. Все было предусмотрено. Даже счастливый случай не мог сласти от смерти свирепого врага террористов.

Ужасающие подробности убийства стали известны благодаря рассказу одного из участников этой драмы; несмотря на всю жестокость, низость и бесчеловечность самого Судейкина, нельзя без содрогания воспроизводить картину страшной казни. Убийство было совершено 16 декабря 1883 г., между 4 и 5 часами вечера на квартире Дегаева, в самом центре города, поблизости от Невского проспекта. Эта квартира представляла большие преимущества: ничто из происходившего в ней не могло быть ни замечено, ни услышано соседями; за несколько дней до убийства революционеры нарочно производили стрельбу из револьвера, чтоб убедиться, насколько она пригодна для задуманного плана. Но, несмотря на это, оба террориста - Стародворский и Конашевич,- на которых пал выбор партии для приведения в исполнение смертного приговора над Судейкиным, решили во избежание лишнего шума прибегнуть к холодному оружию. Роли были тщательно распределены. Дегаев должен был сам открыть двери Судейкину и впустить его в квартиру. Судейкинский шпион, находившийся в услужении у Дегаева, был предварительно отпущен. Участники разместились заранее в различных комнатах: Стародворский в спальне, Конашевич на кухне. После трех часов вечера в квартире Дегаева раздался звонок: это был Судейкин. Но он явился не один, а в сопровождении некоего Судовского, одного из его агентов, приходившегося ему родственником. Прошло несколько долгих минут, как вдруг раздался револьверный выстрел. Дегаев, находившийся позади Судейкина, нарочно выстрелил, как это было условлено заранее, для того, чтобы заставить сыщика броситься в спальню, где он должен был лицом к лицу столкнуться со Стародворским. Вместо того чтоб броситься вперед, Судейкин метнулся в сторону и попал в гостиную, куда за ним погнался Стародворский. В руках последнего находился тяжелый лом, которым он нанес первый удар своему врагу, но Судейкин успел отскочить в сторону и удар только слегка задел его. С диким воплем, держась левой рукой за раненый бок, он попытался проникнуть в приемную, где Конашевич, вооруженный тяжелым ломом, в свою очередь добивал Судовского. Удары сыпались на Судейкина один за другим, пока, серьезно задетый одним из них, он, наконец, не свалился на пол. Его беспощадный противник счел его мертвым, но вдруг Судейкин вскочил и стремительно бросился в уборную... Последняя сцена, разыгравшаяся там, поражает своей дикостью и безобразием. Судейкин пытался закрыть изнутри двери уборной, но Стародворский, которому удалось продеть ногу между дверью и стеной, изо всех сил мешал ему в этом. После короткой борьбы сопротивление Судейкина стало ослабевать, и дверь уступила под напором, опрокинув навзничь раненого сыщика. Несколькими страшными ударами ломом в голову и затылок Стародворский покончил с не сопротивлявшимся больше врагом. Через две-три минуты тот испустил дух в уборной... 1

В это время Конашевич окончательно справился с Судовским, который лежал в глубоком обмороке в приемной. Преспокойно собрав некоторые необходимые вещи для Дегаева, который уже успел покинуть дом, оба террориста скрылись, не возбудив ничьего подозрения. Спустя сутки Конашевич в последний раз прощался с Дегаевым, которому он помог переправиться через границу.

В высших правительственных кругах убийство Судейкина вызвало глубокое оцепенение. За голову Дегаева была назначена крупная сумма. Десять тысяч рублей было обещано за его поимку. Исполнительный комитет партии «Народная Воля» ответил прокламацией, в которой извещалось, что всякого, кто будет способствовать аресту Дегаева, постигнет судьба Судейкина.

Дегаев сам понял, что его песенка спета, и исчез навсегда из России. Были слухи, что он переселился в Америку, оттуда в Австралию, где недавно умер. В печати появились беглые заметки о его смерти и даже извещалось о скором напечатании его воспоминаний, в которых якобы собраны данные, доказывающие, что он всегда служил делу революции, даже тогда, когда верно и с усердием выполнял предписания Судейкина.

Георгий Порфирьевич Судейкин (11 апреля 1850, Смоленская губерния - 16 декабря 1883, Санкт-Петербург) - подполковник Отдельного корпуса жандармов, с 1882 инспектор Петербургского охранного отделения. Отец художника Сергея Судейкина.

Биография

Родился в дворянской семье. После окончания кадетского корпуса поступил вольноопределяющимся рядовым в Копорский 4-й пехотный полк. После присвоения унтер-офицерского звания поступил в Московское пехотное юнкерское училище, которое закончил в 1870 году. 18 августа 1870 года получил чин прапорщика, в 1871 - подпоручика и назначение на должность полкового адъютанта. В декабре 1872 года за отличие по службе произведён в поручики.

В феврале 1874 года принят в Отдельный корпус жандармов и назначен адъютантом Воронежского жандармско-полицейского управления железной дороги. В 1877 году, получив внеочередной чин штабс-капитана, был назначен помощником начальника Киевского губернского жандармского управления. В 1879 году раскрыл Киевскую организацию Народной воли, что способствовало его стремительной карьере. В 1881 стал заведующим агентурой Петербургского охранного отделения и доверенным лицом В. К. Плеве и Д. А. Толстого.

В 1882 занял специально для него учреждённый пост инспектора секретной полиции. Судейкин сумел сделать своим агентом видного народовольца С. П. Дегаева, благодаря чему было арестовано большое количество революционеров, в том числе все оставшиеся на свободе члены исполнительного комитета Народной воли.

Убит 16 декабря 1883 года на конспиративной квартире в Петербурге (Невский проспект, д. 93, кв. 13) народовольцами В. П. Конашевичем (1860-1915) и Н. П. Стародворским (1863-1918) при содействии С. П. Дегаева, который вёл двойную игру.

Образ в литературе

Распространено мнение, что карьера Судейкина легла в основу образа князя Пожарского в романе Бориса Акунина «Статский советник».

Судейкин - один из героев исторического романа Ю. В. Давыдова «Глухая пора листопада».

Награды

• Орден святой Анны 4 степени
• Денежные премии

Как погиб прототип Эраста Фандорина

ЧИСТО ПЕТЕРБУРГСКОЕ УБИЙСТВО

Литературная жизнь Эраста Фандорина, гениального русского сыщика, началась недавно (и, кстати говоря, начал ее журнал «Огонек» вместе с издателем Игорем Захаровым, опубликовав несколько глав «Азазеля» — тогда, в конце 1996 года, никто еще не знал, что литературный проект Бориса Акунина будет столь успешным). Как и положено литературному сыщику, Фандорин абсолютно неуязвим. Не берет его ни пуля бандита, ни бомба террориста. А как было в реальной жизни? Ведь наверняка у Фандорина были прототипы? Были. Один из них — «гений русского сыска» Георгий Судейкин. Увы, но в реальной жизни все было гораздо грустнее...

С мерть «гения русского сыска» Георгия Порфирьевича Судейкина, ликвидировавшего «террористическую фракцию социал-революционной партии, преступного сообщества, взявшего себе название «Народная воля», произошла тогда, когда практически все террористы-народовольцы либо были повешены, либо сидели в крепости. Поэтому ни у кого не было и тени сомнения, что причина убийства Судейкина — месть со стороны сообщников арестованных. Только вот организатор убийства как сквозь землю провалился...

НЕКТО ЯБЛОНСКИЙ

16 декабря 1883 года запасной унтер-офицер Павел Суворов, лакей дворянина Яблонского, вернулся около девяти часов вечера домой, в квартиру № 13 дома № 93 по Невскому проспекту. Отперев дверь, Суворов буквально наткнулся на лежавшее в прихожей тело человека. Другое тело, выставив в прихожую ноги в хороших сапогах, лежало в ватерклозете. Обоих господ, полицейского чиновника Николая Судовского и инспектора секретной полиции, начальника Петербургского охранного отделения Георгия Порфирьевича Судейкина, Суворов хорошо знал, ведь оба они частенько захаживали к его барину. В отличие от Судейкина Судовский еще подавал признаки жизни, и Суворов бросился в дворницкую за подмогой.

Пока Судовский приходил в себя, розыск злоумышленников ограничился опросом Суворова и дворника: ведь хозяин квартиры так и не вернулся домой. Когда же телеграфом отправили запрос в Путивль, где якобы 27 февраля 1883 года был выдан уездным исправником паспорт дворянину Яблонскому, то выяснилось, что паспорт подложный, в Путивле его не выписывали. Вообще такого господина, как Яблонский, в природе не существовало: и лакей, и дворник опознали по фотографии человека, жившего в Петербурге под этой фамилией, но в полицейской учетной картотеке Яблонский значился как Сергей Петрович Дегаев, отставной штабс-капитан и член «Народной воли».

Когда Николай Судовский пришел в себя, то рассказал, что подполковник Судейкин приходился ему родным дядей и часто приглашал служившего под его началом здоровяка-племянника на разные деловые встречи, что называется, на всякий случай. В пятом часу вечера они вошли в квартиру, где бывали уже не один раз. Дверь открыл сам Дегаев, он же ее и запер, пропустив их вперед. Судовский стал вешать шубу в передней, а Судейкин прошел в гостиную, там снял свое форменное пальто и бросил его на диван. Это была роковая ошибка — в кармане пальто остался револьвер. Там же, возле дивана, осталась и трость подполковника со стилетом, упрятанным в рукоять. Дегаев повел Судейкина в кабинет, а Судовский сел в кресло в гостиной. И тут в кабинете раздался выстрел, и он услышал отчаянный крик Судейкина: «Коля! Бей их из револьвера!» Судовский бросился в прихожую за оружием, но там на него напал человек с коротким ломом в руках, ударил по голове, и Судовский потерял сознание.

БРАТЬЯ-РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ

Сергей Петрович Дегаев в семидесятых годах девятнадцатого века был офицером крепостной артиллерии Кронштадта, поступил в Михайловскую артиллерийскую академию, но оттуда был вскоре удален как неблагонадежный, что означало конец военной карьеры. Выйдя в отставку, Сергей Петрович поступил в Институт путей сообщения, сблизился с революционными кружками и был принят в «Народную волю».

Успешно сдав экзамены в институте, Дегаев уехал для съемки местности под будущее строительство железной дороги в Архангельскую губернию. Там, в Архангельске, женился на девушке из мещанской семьи, а вернувшись с молодой женой в Петербург, приступил к прежним занятиям: учебе в институте и партийной работе. На его долю выпала непростая задача — организовать связь между своим младшим братом и членом Исполнительного комитета Златопольским. Брат же, Владимир Дегаев, был внедрен в департамент полиции для выявления агентов в революционной среде.

Владимира Дегаева в 1881 году «взяли с поличным», найдя при обыске листовки антиправительственного содержания. После того как он отсидел несколько месяцев в доме предварительного заключения, его вызвали на допрос к самому Судейкину. Опытный вербовщик принял молодого человека вполне дружелюбно, но без фамильярности и предложил младшему Дегаеву стать осведомителем. В этот момент, по собственному позднему признанию, у Владимира Дегаева появилась весьма соблазнительная идея — стать «тайным агентом революции»: как бы согласившись на условия Судейкина, добывать для партии тайную полицейскую информацию!

Опытный Судейкин требовал лишь «принципиального согласия». И добился своего. Едва Владимир оказался дома, как все сейчас же рассказал брату Сергею, а тот, оценив перспективу, отправился к Златопольскому, единственному на тот момент члену комитета, жившему в Петербурге. Златопольский одобрил план, разрешив младшему из братьев, почти еще мальчику, принять на себя такую сложную роль.

Но очень скоро Судейкин охладел к «своему новому приобретению» и в мае 1882 года уволил Дегаева-младшего с напутствием: «Устройтесь где-нибудь так, чтобы правительство никогда больше о вас не слышало!» Владимир перестал играть в революцию, зато Сергей Дегаев решил знакомство с Судейкиным продолжить...

«ДЕГАЕВЩИНА»

На обсуждение Исполнительного комитета «Народной воли» был вынесен план убийства Судейкина.

Было решено, что Сергей через брата Владимира передаст просьбу Судейкину о подыскании какой-нибудь работы по части переписки или черчения. Судейкин охотно откликнулся на просьбу, и вскоре Сергей Дегаев получил солидный заказ на изготовление чертежей казарм для городовых. В ходе работ приходилось несколько раз вносить изменения, и Дегаев встречался с Судейкиным. Однако отправившись на юг России вместе с семьей, Сергей Дегаев был арестован в Одессе по делу о тайной типографии «Народной воли». В стенах одесской тюрьмы и произошел слом Дегаева-революционера, видевшего в последние годы вокруг себя только провалы и неудачи революционного движения.

Все те ужасы, про которые рассказывали о полицейских на воле, миновали Сергея Петровича: с ним обращались деликатно, сочувственно, как с человеком, «севшим не в свои сани». Открыто жалели, что столь яркие способности, огромная работоспособность расходуются впустую.

Но Сергей Петрович даже не подозревал, что существуют разные способы вербовки, что его просто «разминают», а в случае отказа от сотрудничества он в полной мере почувствует тюремный пресс. Судейкин, как и младшему брату, сделал предложение старшему работать на департамент полиции, предупредив, однако, что прощавшееся по молодости лет братцу манкирование обязанностями неприемлемо.

Судейкин набросал блистательные перспективы, описал все соблазны тайного владения судьбами человеческими, всю прелесть рискованных игр, всю их прибыльность, противопоставив им бесцельное гниение на каторге, превращение в животное состояние, безвестную гибель.

Дегаев запросил свидания с супругой. Его сводили в баню, приодели, в закрытой карете вывезли в город и доставили в какой-то дом. Там, в большой и красиво обставленной комнате, его ждал богатый стол, сервированный на две персоны. Вскоре туда же привезли и жену его, которая, едва войдя в комнату, с плачем бросилась Сергею на шею. Полицейские в штатском деликатно удалились, оставили чету Дегаевых в этом доме на сутки. Не забыв, конечно, выставить вокруг надежную охрану. Судейкин же и с женою беседовал неоднократно, уговаривал убедить мужа спасти самого себя. И она, вняв словам подполковника, постаралась на славу. Спустя сутки, когда в дом вошел Судейкин со своей свитой, Дегаев, еще не будучи спрошенным, сразу изъявил желание сотрудничать...

«ГЕРОЙ»

Ему делали героическую биографию: путь на свободу он должен был проложить себе сам. В условленный день и час он совершил «дерзкий побег» из одесской тюрьмы, что в революционных кругах вызвало бурю восторгов. Беглеца переправили в Харьков, к Вере Николаевне Фигнер, которая приняла «нелегала», снабдила адресами, паролями, явками. Вскоре, опять же с подачи Фигнер, чей авторитет был непререкаем, Дегаев входит в состав руководства революционного движения, и ничего тайного для него уже не существует.

Дегаев был неутомим, дерзок и ловок. Под стать ему действовали и его партнеры «по ту сторону баррикады». Полицейские словно играли с ним в поддавки, а в организациях, известных Дегаеву, происходили чудовищные провалы. Причем вскоре пришел черед и самой Веры Фигнер.

После Харькова Дегаев перебрался в Петербург как «единственно спасшийся». Он получал большие деньги, жил в хорошей квартире, с любимой женой, а новый «друг и благодетель» Судейкин их частенько навещал, соблюдая, конечно, известные меры предосторожности. Работа шла отлично, и уже через несколько месяцев большинство революционеров переселились в тюремный замок. Судейкин, пребывая в эйфории от результатов, открывался перед Дегаевым все больше, строя планы, но сам Дегаев понимал, что для оставшихся на свободе революционеров поиск предателя — вопрос принципа. Неужели требовалось уничтожить всех прежних соратников?

ЗАГРАНКОМАНДИРОВКА

Сергей Петрович нашел выход из сложившейся ситуации. Он стал просить «друга» Судейкина отправить его в Париж: отдохнуть, а заодно и «пощупать» тамошних народовольцев. Судейкин охотно согласился, дав Дегаеву денег на дорогу, но недооценил коварства своего агента: приехав в Париж, тот, собрав известнейших деятелей партии, рассказал о своих связях с департаментом полиции. И рассказ потряс видавших виды революционеров.

Оказалось, что подполковник Судейкин затевал настоящий государственный переворот, собираясь использовать для этих целей «прирученное» революционное движение! Причиной таких устремлений Судейкина были неуемное честолюбие и огромная неудовлетворенность своим положением. Совершенно уверовав в собственную гениальность, тайно ворочая судьбами множества людей, официально он оставался всего лишь полицейским чиновником довольно невысокого уровня, подполковником по званию, «киевским выскочкой», по высокомерному определению аристократов-петербуржцев, плебеем, рвавшимся к вершинам.

Его не желали выпускать из роли сыщика, а он грезил портфелем министра внутренних дел, тайного всероссийского диктатора, держащего «в ежовых рукавицах» самого царя и от его имени управляющего страной. По замыслу Судейкина, в самое ближайшее время Дегаев должен был сформировать собственный отряд террористов из наиболее отчаянных нелегалов. Их проще было держать в узде, снабжая деньгами, документами, обеспечивая конспиративными квартирами. Об этой группе ни полиция, ни революционеры знать были не должны, вся связь с «легальным миром» должна была поддерживаться только через самого Дегаева.

Следующий ход в этой игре должен был сделать Судейкин, уйдя в отставку под благовидным предлогом. Наилучшим из всех поводов для отставки он выбрал «по ранению». Дегаев должен был помочь ему в этом и разыграть покушение. И вот как только Судейкин оставлял свою должность, Дегаев тут же начинал охотиться за политическими и государственными деятелями по заранее составленному списку.

Первым в нем значился министр внутренних дел граф Толстой, за ним шел великий князь Владимир, остальные «жертвы террора» были менее значимы. При таком возрождении террора ужас должен был охватить царя, и «государственным мужам» ничего иного не останется, как только позвать Георгия Судейкина обратно. И он придет, наследуя после смерти Толстого пост министра внутренних дел и требуя себе «особых полномочий» для борьбы с террористами. В свою очередь, Дегаев как автор большинства громких акций делается популярнейшей фигурой в революционной среде и входит в состав Исполнительного комитета, а того лучше — «убрав» прежний состав, формирует свой собственный, и тогда они вдвоем — Судейкин и Дегаев — составят некое тайное, но единственно реальное правительство, заправляющее делами всей России, легальной и нелегальной.

Цари, министры, революционеры — все будет подчинено им. Руками одних они собирались наказывать других, из враждебного стана, укрепляя собственную власть.

Выслушав Дегаева, потрясенные эмигранты нашли возможным принять его покаяние. Вот только условием прощения была смерть Судейкина. Для этого Дегаев немедленно выезжал в Россию, а жена его должна выехать за границу. Ее переправят в Лондон, и она будет гарантией от его очередного предательства. По исполнении приговора комитета Дегаеву дозволено будет уйти на все четыре стороны, но с условием никогда более не появляться в России.

РАЗВЯЗКА

В ноябре 1883 года, вернувшись в Петербург, Дегаев был немедленно взят под наблюдение революционерами. Одновременно к нему от Судейкина приставили соглядатая Суворова. Судейкин даже поспособствовал выезду супруги Дегаева за границу, снабдив ее деньгами и фальшивым паспортом: он был уверен, что мадам Дегаева едет шпионить по заданию мужа за эмигрантами.

На самом же деле Дегаев вел уже «тройную игру», подыскивал среди нелегалов соучастников своему преступлению и готовился сам. Еще до своего «покаянного вояжа» на съезде социал-революционной партии Дегаев предлагал революционерам убить министра внутренних дел графа Толстого, шефа отделения корпуса жандармов Плеве, прокурора Добрижинского и подполковника Судейкина. И желающие принять участие в этих «террористических фактах» на съезде нашлись. Вернувшись из Парижа, Дегаев выбрал двух исполнителей: Василия Коношевича и Николая Стародворского.

За короткий период времени они планировали убить Судейкина дважды. Сначала хотели застрелить в Петровском парке, превратив тем самым фиктивное покушение в самое настоящее. По этому плану, утвержденному Судейкиным, Дегаев должен был выстрелить ему в руку во время прогулки, а потом скрыться на пролетке, приготовленной самим же Судейкиным. За время болезни последнего планировалось убить графа Толстого. По плану же Дегаева кучером повозки должен быть Коношевич, а Стародворский, прибыв в парк загодя, сесть в засаду и в решительный момент выстрелами из револьвера убить Судейкина.

Все испортил Коношевич, посланный в парк снять план места предполагаемых событий, который снял кое-как, и Дегаев, представивший план патрону, получил от Судейкина взбучку: все должно было быть очень натурально, небрежности могли погубить все дело.

Тогда решили убить Судейкина прямо на квартире у Дегаева. Основными орудиями убийства решили сделать кинжалы и ломы. Стародворский купил в лавке два лома, которые по его просьбе обрубили так, что бы они стали покороче.

Наконец все было готово. Судейкин был вызван запиской на время между четырьмя и пятью часами дня. Убийцы, придя с черного хода, окончательно распределили роли: Дегаев впускает Судейкина в квартиру, Стародворский ждет в спальне, а Коношевич на кухне. Дегаев выстрелит в Судейкина, они, услыхав звук выстрела как сигнал, выходят и...

Когда в дверь позвонили, Дегаев, заметно нервничая, пошел открывать, Коношевич ушел на кухню, Стародворский остался в спальне. Судя по звукам, доносившимся до него, в квартиру вошел не один, а несколько человек. Через некоторое время раздался звук револьверного выстрела, чей-то крик, и, как было условлено, он выскочил с ломом в руках из спальни в гостиную. На ее пороге лицом к нему стоял показавшийся необыкновенным здоровяком мужчина в мундире. Он держался за окровавленный бок, и гримаса боли искажала его лицо. Стародворский ударил здоровяка ломом, Судейкин в ужасе отпрянул и бросился в сторону передней, но там дорогу ему преградил Коношевич, бивший ломом по голове кого-то, лежавшего на полу. Секундное замешательство Судейкина позволило Стародворскому настигнуть жертву и уже уверенно нанести удар в висок, от которого подполковник повалился на пол. Правда, боль и страх придали ему сил, он, вскочив на ноги вновь, опрокинул Коношевича, бросился к двери ватерклозета, пытаясь в нем запереться.

Дегаева нигде не было видно, и Стародворский с Коношевичем, оставив Судовского, бросились вслед за Судейкиным, вытащили подполковника в переднюю, тут же нанесли ему несколько ударов по голове, отчего тот и свалился в ватерклозет.

Убедившись в том, что дело сделано, убийцы покинули квартиру, предварительно заперев ее на ключ, который потом выбросили. Тем же вечером покинули город. Но расследование резво взяло с места в карьер: ведь после «дегаевской работы» почти все революционеры Петербурга были «на карандаше» у полиции.

СКРОМНЫЙ ПРОФЕССОР МАТЕМАТИКИ

Первым 3 января 1884 года в Киеве был арестован Василий Коношевич. Его отправили в Петербург, где он был опознан дворником. 16 марта в Москве взяли и Стародворского, предъявившего подложный паспорт. При нем был найден груз для бомбовой мастерской: чертежи, лабораторное снаряжение, химикаты. Правда, и Стародворский, и Коношевич отрицали участие в убийстве.

Однако в распоряжении полиции уже были показания связного их группы, итальянского подданного Степана Антоновича Росси, который по поручению комитета контролировал «ход дела». Он одновременно и следил за Дегаевым, и помогал ему. Будучи арестован в числе других, выданных еще Дегаевым, Росси показал, что в день убийства ему было поручено зайти на конспиративную квартиру к Коношевичу и Стародворскому и передать, что Дегаев ждет их у себя к двум часам. После этого Росси пришел к себе домой, собрал чемодан и отправился на заранее снятую квартиру. Около пяти часов вечера приехал крайне взволнованный Дегаев, быстро переоделся, взял чемодан и отправился вместе с Росси на Варшавский вокзал. По дороге он рассказал, что, впустив в квартиру Судейкина, выстрелил ему в спину и убежал, оставив на квартире непосредственных исполнителей.

Припертые показаниями Росси, убийцы сознались. Хотя и не раскаялись. Их судили и приговорили к смертной казни, замененной пожизненной каторгой. Оба были заключены в Шлиссельбургскую крепость, где Коношевич сошел с ума. Стародворский же, просидев в крепости более двадцати лет, был выпущен по амнистии после царского Манифеста 17 октября 1905 года.

Но куда же подевался Сергей Дегаев?

Про него совершенно достоверно известно только то, что он благополучно миновал границу Российской империи и прибыл в Лондон. Забрав жену, он вместе с нею убыл в неизвестном направлении. Царская тайная полиция искала его по всему миру, его якобы видели в начале XX века: как владелец богатой гасиенды он проживал в Аргентине. Когда туда прибыли «заинтересованные лица», выяснилось, что сеньор-плантатор, спешно ликвидировав все дела, из Аргентины выехал.

Много позже Сергея Петровича, совсем уже старого, «обнаружили» в Новой Зеландии. Там, в Окленде, «тройной агент» преподавал любимую математику в местном университете. Там и умер в начале двадцатых годов.

Официально же, как было записано в материалах следственного дела: «Обвиняемый в убийстве подполковника Судейкина, отставной штабс-капитан Сергей Петров Дегаев вслед за совершением этого преступления скрылся и до сего времени не разыскан».

Валерий ЯРХО

На фотографиях:

• ПОЛКОВНИК ГЕРАСИМОВ, НАСЛЕДНИК СУДЕЙКИНА — ФАНДОРИНА
• СОЗДАВ СИСТЕМУ ОСВЕДОМИТЕЛЕЙ, ГЕОРГИЙ СУДЕЙКИН НАЧАЛ ОЧЕНЬ ОПАСНУЮ ИГРУ
• УРОКИ СУДЕЙКИНА НЕ ПРОШЛИ ДАРОМ: ПРОВОКАТОРЫ РАЗВЕРНУЛИ РАБОТУ ВО ВСЕХ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ОРГАНИЗАЦИЯХ
• «ТРОЙНОЙ АГЕНТ» СЕРГЕЙ ДЕГАЕВ ДО КОНЦА СВОИХ ДНЕЙ ПРЕПОДАВАЛ МАТЕМАТИКУ В НОВОЙ ЗЕЛАНДИИ
• ПРОВОКАТОР ЧЕРНОМАЗОВ
• ПРОВОКАТОР РОМАНОВ-ПЕЛАГЕЯ
• ПОЛИЦИЯ И ЕЕ ДОБРОВОЛЬНЫЕ ПОМОЩНИКИ
• ПОХОРОНЫ ПРОВОКАТОРА
• ПРОВОКАТОР МАЛИНОВСКИЙ
• ПРОВОКАТОРЫ «ЗУБАТОВСКОЙ» ШКОЛЫ
• В материале использованы фотографии: из архив «ОГОНЬКА»

Парализовать революционное движение, держать с помощью террора царское правительство под своим контролем и фактически самому стать властью — по всей видимости, именно такие задачи ставил перед собой единственный в российской истории инспектор секретной полиции Георгий Порфирьевич Судейкин (1850-1883). Для реализации этого амбициозного проекта он завербовал народовольца Сергея Петровича Дегаева (1857-1921). Однако сотрудничество, которое началось весьма успешно, закончилось в итоге тем, что агент, спасая себя, организовал в 1883 году убийство своего «шефа». Эта история в конце XIX века вызвала большой общественный резонанс, не до конца утихший и в наши дни, а многие её детали так и остаются не проясненными.

Георгий Порфирьевич, в июне 1878 года назначенный адъютантом Киевского губернского жандармского управления, сразу обнаружил свои розыскные дарования. Уже тогда он производил яркое впечатление не только на руководство политической полиции, но и на революционеров, которым «посчастливилось» с ним столкнуться.

Он не упускал ни единого случая, дающего хоть какую-нибудь надежду на то, что ему удастся переманить попавшего в сети революционера на свою сторону. Всем арестованным он рекомендовал себя как социалиста, сторонника мирной пропаганды, отрицающего только террор и борющегося исключительно с ним. Всем без разбора он делал предложения вступить в агенты тайной полиции — не для предательства людей, а лишь для осведомления о настроениях партии и молодежи. Играя на человеческих слабостях, побуждая к легкой наживе, растравляя самолюбие, используя любые лазейки, чтобы поколебать революционную убежденность своих «собеседников», Судейкин достиг большого мастерства в щекотливом деле приобретения секретных сотрудников.

Его таланты не остались незамеченными, и в начале 1883 года специально для него была учреждена небывалая прежде должность «инспектора секретной полиции». Судейкину предоставлялись поистине колоссальные полномочия. Согласно инструкции от 29 января 1883 года, на него «в видах единообразного направления» производимых секретной полицией розысков возлагалось «ближайшее руководство» деятельностью московского и петербургского охранных отделений, а также Московского, Харьковского, Киевского, Херсонского и Одесского жандармских управлений. Начальники этих учреждений обязаны были по первому требованию сообщать инспектору секретнейшие сведения как об организации, личном составе и стоимости состоящих в их заведовании агентур, так и о ходе розысков. Отныне Судейкин мог распоряжаться в «святая святых» политического розыска: вступать в непосредственное заведование местными агентурами, передвигать часть их личного состава из одной местности в другую подведомственного ему района и участвовать в решении вопроса об отпуске на расходы по этим агентурам денежных средств.

Однако «поцарствовал» Судейкин недолго. 16 декабря того же года он был убит народовольцами Николаем Стародворским и Василием Конашевичем на квартире своего агента Сергея Дегаева. После его гибели должность инспектора секретной полиции осталась не замещенной.

Провокатор Дегаев

Сергей Петрович Дегаев, исключенный за неблагонадежность из Артиллерийской академии, студент , состоял в «Народной воле» с 1880 года. На первые роли в организации он выдвинулся после ареста в марте 1881-го большинства членов Исполнительного Комитета, причастных к убийству императора. Вера Фигнер (1852-1942) привлекла его к попытке восстановления партийного центра. В декабре 1882-го он был арестован в Одессе при провале типографии. Получив согласие на сотрудничество, 14 февраля 1883 года полиция устроила Дегаеву фиктивный побег.

За четыре месяца работы на Судейкина он выдал военную организацию «Народной воли» целиком, арестам подверглись сотни революционеров, в том числе и последний не покинувший Россию член ее исполнительного комитета — Вера Фигнер, которая оказывала ему большое доверие. Причем Дегаев был не просто агентом политической полиции, а провокатором. Он создавал на местах новые организации, которые немедленно оказывались в поле зрения полиции, продолжал с благословения Судейкина выпуск журнала «Народная воля», получатели которого тут же попадали под арест.

В мае 1883-го, якобы для выяснения замыслов русской эмиграции, Сергей Дегаев вместе с женой выехал в Париж , где и покаялся перед заграничным представителем Исполнительного Комитета «Народной воли» Львом Тихомировым (1852-1923). Может быть, его загрызла совесть или взял свое страх перед разоблачением.

Рано или поздно Дегаев должен был понять, что представляет собой лишь подручный инструмент в карьерных играх Судейкина. Не исключено, что ради семейного счастья и спокойного будущего он просто попытался выйти из игры. Ценой свободы Дегаева — теперь уже от революционных уз — стала жизнь Судейкина. Организовав убийство своего патрона, Дегаев удалился в Новый Свет , где мирно окончил дни профессором математики.

Эта история общеизвестна, хотя при ее изложении в различных источниках и возникают некоторые разночтения. Особый интерес в ней вызывают широкомасштабные планы Судейкина, с помощью которых ему и удалось заполучить столь ценного агента — о них в один голос твердят все авторы, касающиеся этого сюжета. Ни у современников, ни у исследователей не вызывает сомнения, что Судейкин предлагал Дегаеву совместными усилиями, заключающимися в разумном чередовании удачных и неудачных покушений на высших должностных лиц, героическом отлавливании террористов и раскрытии все более и более ужасающих заговоров, поставить правительство в полную зависимость от всемогущего инспектора секретной полиции и самого Дегаева, который направлял бы деятельность революционного подполья. Тем самым изобретательный жандарм якобы предполагал вынудить верхи на проведение в стране прогрессивных преобразований.

Но откуда мы знаем об этих планах? Да еще в таких подробностях, которые приводятся в литературе. Вероятно, со слов самого Сергея Дегаева. Насколько же мы можем ему верить? Для того чтобы ответить на этот вопрос, попытаемся уяснить мотивы его действий и, главное, той интерпретации событий, которую он предлагал в своих позднейших объяснениях.

Быть может, Дегаева толкнуло на путь сотрудничества с охранкой самолюбие, «ахиллесова пята революционеров», как утверждал Александр Грин (а он, примеривший на себя ярмо эсеровской партии, знал, о чем говорил). В свете нелегальности повседневная жизнь конспиратора кажется беспрерывным приключением. Однако это — миф. Рано или поздно любой рядовой подпольщик мог увидеть в своей деятельности лишь скучную рутину, калечащую быт, а то, что вся эта мелкая суета освящалась неким высшим смыслом, душу не грело.

Невозможность реализовать свой героический порыв в будничной революционной работе вызывала неудовлетворенность. Партийный диктат и жесткие ограничения существования в подполье угнетали. Некоторые и провокаторами становились из-за того, что их индивидуальность, инициатива, эмоции оказывались под гнетом партийной дисциплины — возникало ощущение, что настоящая жизнь проходит где-то в стороне.

Существует мнение, что истинным мотивом сотрудничества Дегаева с «охранкой» стали опасения за судьбу жены, попавшей в руки полиции вместе с ним. Коварный Судейкин предоставил супругам кратковременное свидание, и стремление сохранить семейное счастье перевесило партийный долг.

Кроме того, Дегаев по собственному опыту знал, что сговор с врагом в принципе возможен, что этикой подполья это не возбраняется, лишь бы все шло на пользу «общему делу». Ведь именно он вместе с членом исполнительного комитета Савелием Златопольским (1855-1885) санкционировал «проникновение» в ряды противника своего брата Владимира. Удаленный из Морского корпуса за неблагонадежность, он служил в правлении какой-то железной дороги, в 1881 году был задержан с прокламациями и попал в оборот к Судейкину. И вот этот мальчик с благословения брата должен был взять на себя роль двойного агента. Естественно, переиграть умного, ловкого и опытного сыщика ему не удалось, и весной 1882 года Володя получил отставку. Зато Сергей Дегаев через него свел знакомство с Судейкиным.

Устранить Судейкина

К началу 1882-го Георгий Порфирьевич успел так насолить революционерам, что задачей дня стало его незамедлительное устранение. Работники динамитной мастерской Михаила Грачевского трудились не покладая рук; Дегаев, как вспоминает Анна Павловна Прибылева-Корба (1849-1939), «не брался за убийство Судейкина, но желал быть полезным» при его выслеживании. Он решил лично познакомиться с неуловимым сыщиком — Володя должен был попросить у Судейкина для брата какую-нибудь чертежную работу или переписку бумаг. Судейкин работу Сергею Дегаеву доставил и в процессе ее выполнения с ним общался. Но этот контакт оказался для народовольцев бесполезным и, сдав свои чертежи, Дегаев расстался с Судейкиным, сославшись на необходимость готовиться к экзаменам.

Отрешенный от дел, Володя выехал из Петербурга в мае 1882-го, Сергей покинул столицу еще раньше. А в ночь на 3 июня динамитная мастерская Грачевского была арестована. Может быть, именно в этом реальный результат знакомства Дегаева с Судейкиным?

Я далека от мысли, что это и последующие события являются звеньями заранее обдуманного плана, но отметать такую версию не стоит. Во всяком случае, со слов Льва Тихомирова, перед которым исповедовался предатель, он сам предложил «охранке» свои услуги. Сергей обратился через тюремное начальство с письмом на имя инспектора секретной полиции Судейкина, извещая, что он — Дегаев и просит личного с ним свидания.

Рассказывая Тихомирову о своем сотрудничестве с «охранкой», Дегаев наверняка многое исказил. Он не врал, а именно недоговаривал или, наоборот, выдавал за действительность собственные домыслы. Наполеоновские планы Судейкина могли стать прекрасной ширмой для оправдания поступков Дегаева благими намерениями и послужить доказательством того, что на роль простого шпиона он бы не согласился. Правды об этих планах мы не узнаем, ибо инспектор политической полиции никогда не доверил бы подобные мысли бумаге и проверить россказни Дегаева нечем. Даже если создается впечатление, что Судейкину вполне могли быть присущи приписанные ему амбиции, он вряд ли стал бы чересчур откровенничать с агентом — для вербовки это слишком, а нескромность собеседника стоила бы ему карьеры.

Позднейшим интерпретаторам, начиная с того же Тихомирова, было выгодно выставить архибестией именно Судейкина, принижая роль Дегаева, которого взрастила их собственная среда. Именно Судейкин и ему подобные деморализуют революционную среду и общество — вот главная мысль статьи Тихомирова «В мире мерзости и запустения», которая явилась официальным партийным откликом на эту историю, получившую широкую огласку после убийства Судейкина. Эта позиция прекрасно объясняет, почему дегаевский миф получил такое распространение и прочно укоренился в сознании мемуаристов и исследователей.

Тихомиров не жалеет черных красок, изображая Судейкина:

Георгий Порфирьевич Судейкин был типичным порождением и представителем того политического и общественного разврата, который разъедает Россию под гнойным покровом самодержавия. […] Беспринципный карьерист, выскочка, для которого хороши любые средства, ведущие наверх. Безмозглые сатрапы ставят Судейкину всяческие препоны, начальство не дает ему хода, добиться представления императору никак не удается […] Под влиянием таких-то столкновений у Судейкина рождаются планы, достойные времен семибоярщины или бироновщины.

Совсем иначе изображается Тихомировым Дегаев:

[Судейкин] думал поручить Дегаеву […] сформировать отряд террористов, совершенно законспирированный от тайной полиции; сам же он хотел затем к чему-нибудь придраться и выйти в отставку. […] Немедленно по удалении Судейкина Дегаев должен был начать решительные действия: убить графа Толстого, великого князя Владимира, и совершить еще ряд более мелких террористических фактов. При таком возрождении террора — понятно, ужас должен был охватить царя; необходимость Судейкина, при удалении которого революционеры немедленно подняли голову — должна была стать очевидной, и к нему обязательно должны были обратиться, как к единственному спасителю. И тут уже Судейкин мог запросить чего душе угодно.

Дегаев при таком изложении событий выглядит пешкой в руках Судейкина.

После убийства Судейкина народовольцы выпустили две прокламации, в первой из них партия брала на себя ответственность за акцию 16 декабря, а во второй грозила возмездием тем, кто попытался бы помочь правительству разыскать Дегаева. Затем в № 10 «Народной Воли» появилось заявление Исполнительного Комитета, которое должно было рассеять сомнения об отношении партии к предателю, оказавшему организации столь важную услугу. Акценты в этом документе расставлены чрезвычайно характерно.

Предательство Дегаева — преступная ошибка, он оступился на пути к благой цели, хотел, «заручившись полным доверием самодержавной власти, нанести ей при случае решительный удар». В конце авторы подчеркивают необходимость «очищения русской политической атмосферы от деморализации, развитой в ней Судейкиным».

Это заявление партии снова подтверждало право на существование дегаевского мифа. Человек, конечно, слаб, но революционная среда не может порождать предателей и провокаторов! Тогда как на самом деле объективная возможность подобных происшествий коренилась именно в условиях существования конспиративной организации, в самой природе подполья. Подчинение всех строгой иерархии, власть структуры над отдельными членами партии, плотная завеса тайны над планами организации — все это открывало блестящие перспективы в борьбе с революционным движением. Так что удержаться и не переступить ту «весьма тонкую черту», которая отделяет «сотрудничество» от «провокаторства», как рекомендовали инструкции «лицам, ведающим розыском», было весьма нелегко.

Новости партнёров

Российская империя Российская империя

Гео́ргий Порфи́рьевич Суде́йкин (11 апреля , Смоленская губерния - 16 декабря , Санкт-Петербург) - подполковник Отдельного корпуса жандармов , с инспектор Петербургского охранного отделения . Отец художника Сергея Судейкина .

Биография

Родился в дворянской семье. После окончания кадетского корпуса поступил вольноопределяющимся рядовым в Копорский 4-й пехотный полк . После присвоения унтер-офицерского звания поступил в Московское пехотное юнкерское училище , которое закончил в 1870 году . 18 августа 1870 года получил чин прапорщика , в 1871 - подпоручика и назначение на должность полкового адъютанта. В декабре 1872 года за отличие по службе произведён в поручики .

Образ в литературе

Распространено мнение, что карьера Судейкина легла в основу образа князя Пожарского в романе Бориса Акунина «Статский советник» .

Судейкин - один из героев исторического романа Ю. В. Давыдова «Глухая пора листопада».

Награды

• Орден святой Анны 4 степени
• Денежные премии

Напишите отзыв о статье "Судейкин, Георгий Порфирьевич"

Примечания

Литература

• Энциклопедия секретных служб России / Автор-составитель А.И.Колпакиди. - М .: АСТ, Астрель, Транзиткнига, 2004. - С. 167. - 800 с. - ISBN 5-17018975-3 .

Ссылки

Отрывок, характеризующий Судейкин, Георгий Порфирьевич

Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…